К расследованию подключилась и ассоциация «Эдуар Халифа», специализирующаяся на розыске людей, пропавших на территории бывшего СССР. На сайте организации aek.fr.free.fr изложена версия о причастности к этой истории КГБ. Другую версию случившегося высказал армянский адвокат Карен Нерсисян, который в 1998–1999 годах вел дело Басмаджяна. По его информации, коллекционер вдобавок к галерейному бизнесу занимался также торговлей компьютерами, начавшей приносить немалые прибыли, и был на этой почве убит своими подельниками. С семьей Басмаджяна адвокат вскоре поссорился, а родственники пропавшего категорически отрицают, что галерист занимался какой-либо побочной коммерческой деятельностью. Новый виток в развитии уголовного дела связан с возникновением в списке подозреваемых трех новых имен. Французский следователь Патрик Рамаель, а затем и газета Le Monde получили доступ к материалам расследования, переданным Франции российской стороной. Судя по новым данным, цель злосчастного визита Басмаджяна в Москву состояла не только в переговорах о вывозе его коллекции. Галерист намеревался в свой приезд осуществить сделку, заказав трем людям привезти ему около 20 картин, которые он желал приобрести. Один из них, Александр Подлесный, по информации «Известий», недавно был задержан французской полицией как основной подозреваемый. Свою коллекцию, которую Басмаджян при активной поддержке Министерства культуры СССР привозил на выставку в Москву и Ленинград, он так и не сумел вывезти на родину в полном объеме.
/
Лидия Ивановна Иовлева,
бывший первый заместитель генерального директора Государственной Третьяковской галереи
Я познакомилась с Гариком Басмаджяном в середине 1980-х, когда Министерство культуры, решив устроить выставку его коллекции в Третьяковской галерее, направило меня в Париж. Моей задачей было понять, удастся ли собрать из этих работ экспозицию, и предварительно оценить, имеем ли мы дело с подлинными вещами. По моим впечатлениям выставку делать было можно и нужно, подавляющее большинство произведений в его галерее были настоящими. Мои оценки подтвердились, когда началась работа над самим проектом.
В галерею к Басмаджяну я приходила за свой тогдашний визит четыре раза. С ним было легко и приятно общаться, он был живой, открытый и коммуникабельный. Гордостью своей коллекции считал женский портрет работы Боровиковского, вещь абсолютно музейного уровня, которую Басмаджян специально держал в витрине своей парижской галереи на бульваре Распай. Наши сотрудники атрибутировали эту работу. Это оказался портрет 1801 года Дарьи Семеновны Яковлевой, представительницы известной семьи. У нас к тому моменту уже было два портрета представителей этого рода (всего их существовало четыре), и этот в итоге тоже оказался у нас. Позже по нашей заявке у Басмаджяна его прибрело Министерство культуры. Из других художников, работы которых он собирал, помню Айвазовского. У него хранилась большая коллекция рисунков русских художников. Например, Федора Васильева, которым мы к томумоменту начали в галерее заниматься.
Многие работы для тогдашней выставки в Москве он отобрал сам. Экспозиция открылась в помещении на Крымском Валу, потому что основной корпус в Лаврушинском переулке был закрыт на затяжной ремонт. Преимущественно это было русское искусство. Не могу сказать, чтобы работы были очень уж уникальны, но их музейный статус казался несомненным.
Как у коллекционера у него не было какой-либо конкретной специализации. В основном он интересовался вещами XIX и начала XX века. Но все-таки он чувствовал себя частью нашей большущей в ту пору страны и был расположен к России и русской культуре. При этом он родился в Израиле, где сосредоточилась большая армянская диаспора, и свою принадлежность к ней он также ощущал довольно остро.
Его исчезновение стало для меня совершеннейшим шоком. Мне вообще казалось, что он был неопытен, беспечен и не очень разборчив в выборе связей. Он думал, что Россия — это невспаханный огород, и, приехав сюда, ему удастся найти здесь что-нибудь такое, чего не отыскать нигде в мире. Но здесь существовало и множество всего другого, уже обнаруживались свои скрытые мины, и на пороге стояли лихие 1990-е.
/
Как удалось выяснить в 2004 году журналисту «Независимой газеты» Дмитрию Буткевичу, изучившему текст соглашения между Басмаджяном и Министерством культуры СССР, за время пребывания в Советском Союзе количество работ заметно увеличилось. Галерист приобрел здесь около 30 новых произведений искусства и примерно столько же получил в дар. Они были включены в экспозицию, и по условиям соглашения новыприобретения Басмаджян имел право беспрепятственно вывезти домой во Францию по окончании работы выставки. Кроме того, он пообещал несколько вещей с выставки (работы Коровина, Малявина и Яковлева, а также альбом из 100 фотографий) подарить Эрмитажу.
Работы тем не менее вывезти обратно не удалось. Списки ввезенных и вывозимых вещей не совпадали, и часть произведений, вызвавших у таможни подозрение, было решено прямо в ящиках отправить обратно в Эрмитаж для выяснения обстоятельств. Всего 87 единиц хранения, стоимость которых ранее оценивалась в $100 млн и к настоящему моменту возросла почти втрое.
Что же это за единицы? В кратком каталоге выставки, выпущенном в 1988 году под эгидой Министерства
культуры, который нам удалось найти, самая старая картина в коллекции Басмаджяна — Русский интерьер (1770) Жана Батиста Лепренса. Также есть Орест Кипренский, Иван Айвазовский, Владимир Боровиковский, Иван Крамской, Василий Суриков, Константин Маковский, Петр Кончаловский, Константин Коровин, Кузьма Петров-Водкин. Из современных художников в собрании представлены Дмитрий Краснопевцев, Владимир Вейсберг, Евгений Михонов-Войтенко, Александр Леонов, Толстый, графика Эрика Булатова, Ильи Кабакова, Виктора Пивоварова, а также скульптура, кокошники, вышивки, кошельки, футляры, посуда. Стоимость коллекции увеличилась с момента пропажи галериста, по некоторым оценкам, в три раза и составляет приблизительно €300 млн.Семья Басмаджяна неоднократно обращалась в Эрмитаж с требованием вернуть принадлежащую им собственность. Длительные переговоры ни к чему не привели, коллекция до сих пор хранится в музее. В Эрмитаже комментировать эту историю нашей газете не стали. «Существует ряд случаев, когда государство имеет право удерживать чье-либо имущество, — разъяснил ситуацию адвокат Никита Семенов, специализирующийся на делах, связанных с произведениями искусства. — Например, в рамках уголовного дела, когда удерживаемое имущество признано вещественным доказательством, или в случае административного правонарушения (нарушения таможенного законодательства или др.). Если никакого из возможных оснований в данном случае нет (выше перечислена лишь часть из них. — TANR), собственнику необходимо обращаться в Минкульт, ФТС и Эрмитаж с письмом о выдаче предметов, а в случае бездействия или немотивированного отказа — в суд с обжалованием действий либо бездействия должностных лиц соответствующих учреждений. Другой важный момент состоит в том, что участники процесса изменились: теперь это представители коллекционера на одной стороне спора и представители российских органов власти, правопреемников советских — на другой. И безусловно, играет роль смена законодательства, регламентирующего ввоз-вывоз культурных ценностей (речь о той части, которую Басмаджян приобрел уже в СССР. — TANR). Допускаю, что, если вывоз части предметов, приобретенных Басмаджяном в СССР, и был согласован Министерством культуры СССР в 1988 году, в настоящее время правопреемник (Департамент культурного наследия Минкульта РФ) может не подтвердить соответствующий документ, ссылаясь на норму ч. 1 ст. 9 Федерального закона „О вывозе и ввозе культурных ценностей“, устанавливающую запрет на вывоз отдельных категорий культурных ценностей (в первую очередь созданных более 100 лет назад). Но не исключаю, что правопреемники коллекционера и не будут этого добиваться, удовлетворившись выдачей принадлежащего им имущества».
Редакция благодарит библиотеку Музея современного искусства «Гараж» и лично Сашу Обухову за помощь в подготовке статьи.
http://www.theartnewspaper.ru/posts/947/