«Лет двадцать назад, — рассказывает ZEVS, — я оставлял тэги по пути в школу (тэг — кличка человека, начертанная баллоном с краской в свойственном ему стиле. — «Итоги»). Потом стал спускаться в подземки, изрисовал все стены и тоннели у себя в районе, в восточном Париже. Собственно, мой ник — это переиначенное название поезда, под который я чуть не попал однажды в метро. Как-то проезжая мимо своего старого тэга, я задался вопросом: зачем вообще это было сделано? Что я донес до людей своими каракулями? Вместо юношеского вандализма я перешел к более осмысленным формам».
То, о чем говорит француз, принято называть стрит-артом — это смешение уличной граффити-культуры и традиционной художественной школы. Рожденный на стыке веков странный симбиоз давно устоявшихся, изначально противоположных друг другу способов самовыражения. Благодаря усилиям ZEVS и его многочисленных коллег граффити-движение, зародившееся в США как пометка «своей» территории враждующими уличными группировками, на глазах мутирует в признанный contemporary art. Оттого АDEK, внушительных объемов араб, рисующий свои картины флюоресцентными красками так, что в зависимости от времени суток зритель видит разные черты, убеждает: «Граффитист — в первую очередь анархист, отрицающий любые законы и правила, enfant terrible, смеющийся в лицо правительству. Хотя лично мне абсолютно непонятно, почему граффити вообще называют вандализмом. Скажите, миллион рекламных билбордов, лезущих отовсюду, разве не форменное издевательство для глаза? Но я не граффитист. Я стрит-артист».
Речь уже идет не о примитивном «межевом знаке»: предполагается, что в каждом полотне есть свой посыл, расшифровывать который — отдельное интеллектуальное удовольствие. Работы знаменитого, но никем не виденного Бэнкси зашкаливают пацифистским пафосом, ZEVS — один из ярчайших концептуалистов своего поколения, С215 вдохнул новую жизнь в устоявшийся канон автопортрета. Истинное лицо C215 — это его тэг, подпись. И оно в мире более чем узнаваемо: в Москву он приехал, разрисовав частную виллу в Марокко. Короче говоря, по меткому выражению нашего дизайнера agon noga, если в граффити нужно говорить «я есть», в стрит-арте можно сказать «я так думаю». А это уже не мазня, а высокое искусство. С бюджетами, эстимейтами и опять же уголовщиной. Достаточно вспомнить, как парочка английских злоумышленников умыкнула немаленький кусок стены с работой легендарного Бэнкси, надеясь выручить за нее ни много ни мало полмиллиона фунтов стерлингов. Вот только сам художник от своего авторства открестился.
Миллионеры из трущоб
Продажи монументального граффити случаются, впрочем, гораздо реже, нежели привычные аукционные торги. Для того чтобы поставить свое творчество на коммерческие рельсы, художники вынуждены переносить граффити на холст. Или с живописного оригинала делается ограниченное число репринтов. «Механизм довольно прост, — говорит Семен Файбисович, один из самых дорогих в обойме актуальных российских художников. — Если художника хотят предлагать как товар, он должен делать то, что можно продать». Рекордсменом среди стрит-артистов сегодня считается тот самый Бэнкси: в 2008 году на благотворительном аукционе Sotheby's одну из его работ удалось продать за 1,9 миллиона долларов. А сам аукционный дом иной раз даже называл его «самым быстрорастущим художником всех времен».
Вообще надо сказать, что кураторы сами нашли стрит-арт. Обычно ведь как себе представляешь? Художник пишет картину и предлагает ее галеристу. Со стрит-артом выходит наоборот: уже прославившиеся на улице — без всяких финансовых вложений — художники вроде бы должны открывать двери галерей ногой. Вот только одна закавыка: как при этом сохранить пресловутую уличную свободу? Ведь сделка с индустрией — это жизнь по определенным законам. «Конечно, ты можешь заниматься стрит-артом только на улице, но тогда слава достается городу, а не тебе, — пожаловался «Итогам» C215. — Смешно, что в конечном итоге единственное, чего хочет публика, — чтобы художник был как раз свободным, но на пути к зрителю он встречает такое количество препон, идет на такие компромиссы с совестью, что, добравшись до людей, он уже себя таковым не чувствует. Галеристы приходят за тобой в надежде сделать на тебе деньги, а ты соглашаешься, потому что кто же знает, что будет с тобой завтра».
И действительно, с одной стороны, стрит-арт может стать новой революцией в искусстве: показательно, скажем, что господа вроде знаменитого скульптора Энтони Гормли тоже принялись играться с городом. Ну а с другой стороны, стрит-арт может быть перемолот беспощадным арт-маркетом. В этом кроется какое-то противоречие — ты вроде бы должен оставаться неизвестным, чтобы не схватили власти, но при этом идешь навстречу галереям ради успеха.
Так или иначе, но всего сорок лет спустя после своего зарождения в недрах Бронкса движение граффити развилось в целую индустрию, а первопроходцы жанра, такие как Futura 2000, превратились в коммерчески успешные бренды, обслуживающие баллонами с краской подрастающее поколение уличных вандалов. Идеи и стиль художников активно используются в рекламе и дизайне. За примерами далеко ходить не надо. Говорят, например, что появление многочисленных граффити, так или иначе обыгрывающих бренд «Обитаемый остров», совсем не случайно совпало с премьерой одноименного фильма. А в скором времени, как стало известно «Итогам», на заборах все чаще будет встречаться логотип известного оператора сотовой связи.
Родные стены
Вообще в России о том, что на стене не абы что намалевано, а граффити, узнали только в середине 80-х. Граффити выступало «на подтанцовках» модного в те годы брейк-движения. Однако Москва до сих пор считается одним из самых негостеприимных для художников городов. К слову, ни один из заезжих французов выйти «на дело» на московские улицы не захотел. Или не решился. ZEVS, например, обжегся в прошлом году в Гонконге — был пойман местными властями за раскрашиванием магазина Armani. В офисе компании заявили, что действия художника обошлись им в 7 миллионов долларов, причем речь, естественно, не о стоимости «произведения искусства», а об ущербе зданию.
«В Москве граффити уничтожают на удивление быстро, — признался «Итогам» художник Миша Most. — Причем замазывают какой-то жуткой краской — неужели эти заплаты живописнее, чем рисунок? Конечно, обидно, но делать нечего — только больше рисовать». А вот, скажем, в Италии, когда там планировали вводить штрафы за граффити (до 10 тысяч евро!), мэр Рима объявил об увеличении легальных художественных оазисов. У нас же их до последнего времени было ничтожно мало, чуть ли не пять. Самый известный — это, конечно, знаменитая стена Виктора Цоя на Арбате. Справедливости ради надо сказать, что в последние годы ситуация меняется. Городские власти пытаются легализовать граффитистов, организуя фестивали или разворачивая масштабные проекты по разрисовыванию городских зданий. Другое дело, что далеко не все на такое сотрудничество идут. Один из участников группировки граффитистов «Зачем», уважающей кириллицу, рассказал «Итогам»: «Мы не хотим идти на поводу у городского правительства, каждый день закрашивающего наши тэги, но предлагающего легально украшать трансформаторные будки. Стоит ли говорить, что ребята с этого получают лишь чуть-чуть краски, а чиновники отмывают деньги. Здесь, в Москве, граффити по-прежнему в зачаточном состоянии: в городе десять миллионов человек, а людей, реально занимающихся этим, всего несколько сотен. Говорят, на нас даже лежит толстая папка где-то на Лубянке...»
Возможно, еще и поэтому наша страна пока остается на периферии мирового тренда. И еще рано говорить о том, что с улицы художники уходят в высокое и дорогое искусство. Для наших граффитистов это скорее хобби. «В России продаются единичные авторы, — поделился Миша Most. — Может, один из десяти тысяч и продаст холст, остальные живут не с этого. У меня есть приятель-граффитист — служащий финансового ведомства». Только не больше пяти процентов уличных художников пытаются прокормиться искусством — уходят в аэрографию, различные виды дизайна. И... актуальное искусство. Дойдут ли они когда-нибудь до галереи? Семен Файбисович уверен: «Contemporary art на Западе уже давно рекрутирует мастеров граффити в актуальное искусство. Ведь граффити — тоже искусство, с тем лишь отличием, что его самоцель — выражаться посредством загваздывания стен в пространстве города». Не зря ведь на Западе уже появляются галереи, специализирующиеся исключительно на стрит-арте: одна — в Париже, три — на родине жанра, в Нью-Йорке. Куратор Оксана Бондаренко считает, что стрит-арт вполне способен пройти путь, который преодолела за последние годы фотография. В какой-то момент кажется, что все виды искусства — живопись, скульптура и т. д. — себя исчерпали. И тогда необходимо выбросить на это поле нового игрока. В 80-х им стала фотография: еще полвека назад никому и в голову не приходило, что ее можно коллекционировать. Так и граффити: еще вчера казалось, что это просто детская шалость. А сегодня на тебе — contemporary art.
(Более полно в журнале "Итоги" №28 (735) от 12.07.2010
http://www.itogi.ru/iskus/2010/28/154489.html)