Вот, это первое. Вот, Войтенко написал, что гринписовцам надо было дать 15 суток и их отпустить, Вот, у Войтенко есть ответ на вопрос, а у меня нет.
Второй вопрос – чрезвычайно неприятный вопрос о Денисе Синякове, которого я, собственно... Первый блог, который я прочла о том, что случилось на платформе Приразломной год назад и сейчас, это был как раз блог Дениса Синякова, и он показался мне блогом активиста. То есть это был блог активиста, который честно писал как мирные гринписовцы крючьями штурмуют эту платформу, а эти кровавые пограничники почему-то сопротивлялись. То есть у меня было впечатление, человек понимает, что он пишет? Да?
Естественно, человек имеет право на такую позицию. Но за такую позицию надо нести ответственность. И проблема заключается в том, что, как я понимаю, Синяков един в двух лицах – он, с одной стороны, фотограф, а, с другой стороны, активист. Если бы существовала возможность Синякова-активиста посадить, а Синякова-фотографа отпустить домой, то я была бы там абсолютно за то, что Синякова-фотографа отпустить домой. В нынешней ситуации ответа я не знаю.
Третья вещь, которую я хочу сказать. Есть экономическая сторона вопроса. По ней у меня есть суждение. Это суждение заключается в том, что добыча Россией нефти в арктических водах – это очередной Штокман или, если угодно, очередная там Олимпиада, Универсиада.
Помните, Путин носился со Штокманом как с писаной торбой, всем предлагал купить, что у нас есть уникальное газовое месторождение? И казалось, что за это Россия получит весь мир и все газовые сети Европы. Потом цена на газ пошла вниз, Штокман не окупается при цене ниже 250 долларов за тысячу кубов, и мы уже ничего не слышим о Штокмане. Вот, с моей точки зрения, увлечение этой арктической нефтью – это очередной мираж путинского режима: «Поставим Европу на колени. Мы нашли, наконец, курицу, несущую золотые яйца», Ну вот ею увлекаются как средневековые правительства увлекались поиском философского камня, который, наконец, решит все денежные проблемы страны.
Уже в настоящий момент всё это выглядит очень уныло, потому что платформа Приразломная сооружается аж с 1995 года, стоит 3 миллиарда долларов. В 2002 году стало понятно, что Севмаш, знаменитый в кавычках, печально знаменитый Севмаш не может ее нормально построить. Поэтому купили списанную платформу 1984 года рождения западную, срезали верх и присобачили на эту нижнюю платформу Приразломной вот этот списанный верх от платформы Хаттон. Там, насколько я понимаю, 80% поставляемого оборудования – там сам Газпром жалуется, возвращенный брак.
И как я уже сказала, с моей точки зрения, с точки зрения экономики это кончится как Штокман кончился со сланцевым газом, так и вот эта арктическая нефть кончится. Когда начнут добывать сланцевую нефть, цена упадет. Ну, конечно, всобачат туда миллиарды, и это афера вроде Олимпиады или Универсиады. Миллиарды неокупаемы.
Но Гринпис же протестует не против экономики, а против того, что вот эти нехорошие ребята загрязнят Арктику, что, кстати, вполне может быть, и вообще затеплят планету.
А вот это я уже много раз говорила, принципиальная вещь. Потому что я только что говорила об исламском фундаментализме как одной из историй, серьезных идеологических историй, которые угрожают современной цивилизации так же как социализм ей угрожал в конце XIX века.
Другая идея, которая угрожает современной цивилизации, это, конечно, идея о том, что все беды современного человечества связаны с загрязнением окружающей среды. Это экофундаментализм, который в отличие от исламизма является респектабельной идеологией, его приверженцы учат с кафедр университетов, проповедуют со страниц газет, имеют, кстати, сильные позиции внутри всякого рода бюрократий. Причем, заметим, что эти люди полностью встроены в мировой бюрократический истеблишмент, они владеют массированным арсеналом промывания мозгов, они собирают миллионы пожертвований с полезных идиотов. Но одновременно они почему-то позиционируют себя как борцы против истеблишмента.
Вот тут я хочу сказать несколько серьезных принципиальных вещей. Первое. Согласно экофундаменталистам наша технологическая цивилизация отравляет окружающую среду. То есть по умолчанию предполагается, что дотехнологические цивилизации себя и среду не отравляли.
Так вот я могу привести десятки примеров использования дотехнологическими цивилизациями чрезвычайно вредных технологий. Например, свинцовый водопровод у римлян. Или мышьяковая бронза, которую в IV тысячелетии в некоторых регионах делали с добавлением мышьяка, а не олова. Кстати, мышьяк в XIX веке с удовольствием добавляли в обои. То есть бывали лежачие больные в Англии, которых выносили наружу и их состояние мгновенно улучшалось, просто потому что их выносили из комнаты, где были испарения мышьяка.
Вспомним там иконы, которые целовали во время эпидемий. Кстати, одним из самых канцерогенных веществ в мире является дым от очага. Это не значит там, что в Верхнем Палеолите от рака умирало больше людей, чем сейчас. Просто они умирали от других причин раньше, чем успевали умереть от рака.
То есть я бы хотела подчеркнуть, что доиндустриальные цивилизации пользуются чрезвычайно вредными технологиями и ровно наоборот, только технологическая ситуация может понять, почему не надо, скажем, пользоваться свинцовым водопроводом.
Второе. Согласно экологическому фундаментализму, современная цивилизация губит природу. По умолчанию предполагается, что дотехнологическая цивилизация живет с оной в гармонии. Ответ. История человечества усеяна обломками дотехнологических цивилизаций, погибших в результате экологических катастроф. Вот, все древние земледельческие регионы от Междуречья до Средней Азии – это пример экологической катастрофы: рыли каналы, засолялась почва.
Есть такая цивилизация индейцев Анасази, которые тысячу лет назад на территории современного Колорадо и Нью-Мексико строили каменные дома по 4 этажа высотой. Она тоже погибла в результате экологической катастрофы, потому что Анасази располагались в речных долинах. По мере увеличения численности населения долина распахивалась, затем распахивался слон. В какой-то момент случался оползень, склон сползал в долину, погибало поле и на склоне, и в долине, перенаселение, недостаток еды, классический мальтус, людоедство. Вот в этих самых 4-этажных домах археологи находят сваренные и высосанные человечьи кости.
По похожему сценарию рушилась цивилизация майя. Остров Пасхи в момент его заселения был покрыт пышными лесами. Люди извели леса на поля, вдобавок на катки для статуй, которые каждый соперничающий клан старался сделать погромаднее. Чем суше становился остров, тем выше становились статуи. Чем выше становились статуи, тем больше пальм рубили на катки. Чем больше пальм рубили на катки, тем более безлесым становился остров. Опять в итоге был чистый мальтус, война, людоедство. Самая большая статуя, кстати, так и осталась недовырубленной в скале.
Вот, очень полезно понять, что, наоборот, технологическая цивилизация нередко преображает природу со знаком плюс, потому что, например, Палестина в начале XX века в ее, кстати, естественном состоянии представляла из себя пустыню пополам с малярийными болотами. А теперь Израиль – это страна-сад. Да, собственно, и Европа где-нибудь в IV веке это был такой мрачный тысячекилометровый лес. Вот, скажите, вам как приятнее жить? В этом лесу или когда вы едете по дороге, вокруг которой рододендроны цветут, за рододендронами поле стоит? Еще раз, отсутствие технологий не гарантирует, что цивилизация не погибнет от экологической катастрофы. Ровно наоборот: оно гарантирует, что цивилизация не сможет ее избежать и предвидеть.
Наконец, я бы заметила еще один момент, что есть европейская цивилизация, которая избежала перенаселения и сопутствующей ему экологической катастрофы. Ну, во-первых, конечно, за счет природных условий, потому что ей в отличие от третьей династии Ура не надо было заботиться о засолении почвы оросительными каналами. А во-вторых, за счет эпидемий и постоянных войн. Во время одной только 30-летней войны в Германии погибло до 40% населения. В-третьих, за счет эмиграции в Новый Свет. Но тем не менее, к началу промышленной революции Европа была страшно заселена. Та самая Англия, которая была сплошь покрыта лесами так, что белка могла перечь Англию, не спускаясь на землю, была вся вырублена на уголь для металлургии. И, собственно, Англию ждала бы деградация и перенаселение, если бы с древесного угля промышленность не перешла на каменный и тем самым избегла экологической катастрофы.
Вот это очень важно понимать, что если бы цивилизация получала металл с древесным углем вместо коксующегося, пользовалась биотопливом вместо нефти, ей бы пришлось вырубить все дождевые леса, все национальные парки, вскопать каждый сантиметр земной суши, все равно ей не хватило бы 10-й части потребляемой ныне энергии. И о том, какая участь ждала Европу конца XIX века без невозобновляемых источников энергии, можно представить себе, посмотрев на Японию, которая к концу XIX века жила за гранью экологической катастрофы, где все леса были вырублены, животных в стране практически не было. Даже самураи передвигались пешком.
То есть вот те дотехнологические цивилизации, которые, в общем, были основаны на симбиозе человека с животным, вот, к середине XIX века в Японии всё это исчезло, потому что поля удобряли человечьим калом, пользовались крестьяне исключительно собственной мускульной силой. Круг смыкался, ресурсов уже не хватало на поддержание жизни животных. Вот, во всех этих древних перенаселенных обществах типа Китая, Японии и Индии крестьянин к середине XIX века жил хуже, чем тысячу лет назад. То есть вот это то, что я очень хочу подчеркнуть: невозобновляемые источники энергии – это не источники экологической катастрофы, это то, что позволило Европе в XIX веке избежать мальтузианской гуманитарной и в том числе экологической катастрофы.
Ну и, наконец, самое главное, ребят. А если мы должны от чего-то отказаться, то в пользу чего? Где золотой век? Вот, возможно, идеалом является земледельческая цивилизация? Но земледельческая цивилизация ни в коей мере не живет в первоначальной гармонии с природой. Земледельческая цивилизация вырубает лес, засоряет почву. Подсечно-огневое земледелие – одна из самых разрушительных экологических практик, которой когда-либо занимался человек. Я уж не говорю, что там 6 миллиардов человек не может прокормиться за счет доисторического земледелия.
То есть если земледельческие технологии так разрушительны, возможно, мы должны вернуться в эпоху собирательства и охоты. Вот проблема. Охотящийся Хомо Сапиенс – тоже один из самых больших разрушителей экологии. Проникнув в Австралию и в Северную Америку, охотники за тысячу лет истребили тамошнюю мегафауну, которую нельзя было потом приручить. На севере Европы они истребили мамонта. Ну что ж, тогда отказаться и от охоты? Заниматься только собирательством? Однако, охота – это наше общее занятие с шимпанзе. Шимпанзе, вообще-то, в принципе, хоть и питаются листьями, но они как раз ловят мелкую дичь, и самец отдает мясо самке в обмен на совокупление. Видимо, вот из этого обычая и выросла человеческая охота.
То есть, значит, надо отказываться не от охоты, а от орудий и от огня. Но вот проблема, человек использовал огонь раньше, чем стал человеком. Мозг – затратный орган, он потребляет 30% необходимой человеку энергии. Развитие его стало возможно только после того, как приготовление пищи на огне позволило человеку усваивать намного более недоступных ранее для него калорий. Огонь известен, по крайней мере, миллион лет, Хомо Сапиенс – 140 тысяч лет назад.
С орудиями то же самое. Первые орудия появились 2,6 миллиона лет назад, Хомо Сапиенса еще не было. Из изготавливало неразумное еще существо, для которого производство этих орудий было частью его расширенного фенотипа как для бобра частью расширенного фенотипа является умение строить плотины.
То есть вот тут-то мы и подошли к самому скальному основанию, потому что получается, что род Хомо начал менять природу, изобрел огонь и стал пользоваться орудием раньше, чем появился вид Сапиенс. Изменения окружающей среды – это часть нашего расширенного фенотипа, это такая же неотъемлемая наша черта как крылья у птицы.
http://www.echo.msk.ru/programs/code.../#element-text