Вот вам один рассказ Олега, называется


Один разбогатевший в Америке эмигрант по фамилии Еврейцер как-то раз поехал в Европу посмотреть Париж и Эйфелеву башню. Он перелетел океан на самолете, от аэродрома до отеля доехал на автобусе, а оттуда до башни решил добраться на метро. Еврейцер вышел из вагона на станции «Трокадеро», прошел по коридору, поднялся по ступенькам и ОКАЗАЛСЯ НА ПЛОЩАДИ ДЗЕРЖИНСКОГО В МОСКВЕ. «Ой!» - подумал Еврейцер, и тело его стало ватным. Но это была Москва, что подтверждалось толстой мороженщицей, газетным киоском с «Экономической газетой» и фотографиями актрисы Чуриковой и актера Моргунова. «Ой!» - сказал Еврейцер, и сказал бы что-нибудь еще непременно, но тут на него налетела какая-то баба с огромной задницей и пластмассовой детской ванной и заорала : «Ну, чего встал-то, слепой, что ли?» А шедший за ней небритый мужчина в пыльном пиджаке со скрученными в трубочку лацканами высморкался на тротуар, да так, что Еврейцера чуть не вытошнило. Подбежал мальчик с нахальными глазками и, протянув ладошку, заныл: «Чуингам, чуингам!» В ужасе Еврейцер бросился в метро и оказался на станции «Трокадеро», где у турникетов стоял темнокожий ажан, а из фотоавтомата слышался смех. Поняв, что он в Париже, Еврейцер толкнул дверь, поднялся по лестнице, и снова оказался НА ПЛОЩАДИ ДЗЕРЖИНСКОГО прямо напротив КГБ (и никакого намека на Эйфелеву башню). «Бог мой!» - воскликнул Еврейцер, кинулся вниз, и снова выбежал к турникетам станции «Трокадеро». Ажан уже ушел, и теперь на его месте стояла не то японка, не то китаянка, и рылась в сумочке. А из фотоавтомата неслось какое-то хрюканье. «Все это мне кажется» - решил, успокоясь, Еврейцер, - «ведь на самом деле я в Париже, ведь приехал-то я в Париж, и ездил я в Париж...»
Он в третий раз понялся по ступеням и в третий раз вышел на площадь Дзержинского. Тут к нему подошел человек в штатском с веселой хитринкой в глазах и произнес: «Что это вы – то туда, то сюда? А покажите-ка мне ваши документики-ка!..»
На этом ставлю точку, так как об Еврейцере больше никаких сведений не имею.


Я нешла его автобиографию в журнале "Искусство Ленинграда" за март 1991 г., помещаю ее и приложении.

LCR, текст - супер, есть еще обэриуты!

Мне очень приятно, что вам нравится!

Помещу еще 2, но потом - все, а то никто мою книжку покупать не будет, когда я ее издам :)

АНДРЮШКА

Андрюшка получил однокомнатную квартиру в старом, но хорошо отремонтированном доме на Песчаной улице. Он так долго ждал ее, копил деньги на мягкую и удобную мебель, уже купил занавеску на окно. Он будет жить как хочет, принимать друзей, приводить сколько угодно девушек и никто, никто ничего сказать ему не сможет, потому что квартира – его.
Но квартира почему-то оказалась какой-то волшебной. Например, хочет Андрюшка пойти в туалет, выходит в коридор, откроет дверь, а там – кухня, откроет другую – а там – ванная, откроет третью, а там снова либо кухня, либо ванная, а туалета как будто и не было вовсе... Или, например, захочет Андрюшка пойти на кухню чай себе вскипятить, откроет дверь – там туалет, откроет другую – ванная, перекрестится Андрюшка, откроет третью, а там снова туалет. Или, например, захочет Андрюшка принять ванну, ну, в общем, то же самое происходит.
Маялся так Андрюшка – этот вихрастый любимец всей бригады, долго, а потом придумал, как жить, пользуясь коммунальными удобствами (за которые, между прочим, платить все равно приходится). Говорит он себе: «Пойду-ка я помоюсь», а сам раз и на кухню, и в холодильник, и ей уже некуда деться, а когда хочется ему помыться, то он должен сказать себе: «Хорошо бы пожрать что-нибудь...», и вмиг оказыватся в ванной, и так далее. Короче говоря, у Андрюшки эти понятия поменялись местами, и из-за этого вне дома с ним происходило немало всяких презабавнейших историй. Например, такая. Приходит он как-то в ресторан «Юность» и заказывает «Пописать и покакать», - официантка в крик. Милиция, Андрюшку в шею. Протокол. Хулиган. Раз, и без летнего отпуска остался... Вот так-то! Хоть смейся теперь, а хоть плачь.

О ВРЕДЕ КУРЕНИЯ

Лев Толстой резво, несмотря на возраст, катил по тропинке на велосипеде. Чирикали воробьи. Ласково светило солнце. Весело потренькивали спицы. Простую домотканую рубаху пузырило, борода развевалась на ветру.
Вернувшись с прогулки и сказав несколько слов фонографу – новому Эдисонову чуду, Толстой выпил стакан водки, крякнул и, изломав коробок спичек, раскурил сигару. Раскурил и тотчас же скрылся в клубах синего дыма.
Лев Николаевич не вышел ни к обеду, ни к ужину, ни к завтраку. Его хватились, стали искать, да так и не нашли...

LCR, Ну, это - Хармс, один в один, причем, не хуже!!! Вы знаете, мы можем пообсуждать издание этой книжки.

А когда книжку ждать? И сколько будет экземпляров? А сколько подписных? Рисунки Рогинского? Правильно?

Когда - пока точно сказать не могу. Я уже передала текст и иллюстрации дизайнеру, который работает над ней.
Все дело в том, что мне предложили сделать выставку графики Рогинского, и я подумала, что было бы хорошо, если бы эта книжка была готова к выставке. Но сначала нужно открыть выставку в ГМИИ.

Думаю, что нужно напечатать около 400-500 экземпляров, не больше.

Подписных - подписанных кем? По известным Вам причинам организовать подпись художника не представляется возможным.
Будет ли ее подписывать Олег, я не знаю, но это тоже непросто - везти книгу в Париж и обратно в Москву - просто, но накладно (и немного глупо). Везти Олега в Москву и обратно в Париж - дешевле, но сложнее, так как в отличие от книжки он скорее всего будет упираться (он большой домосед). В общем, этот вопрос пока не решен.

Мне понравился про Еврейцера, помните была комедия "Окно в париж" где через дырку в стене человек проходил из Москвы в Париж. И там тоже был эпизод когда разбогатевший эмигрант со словами "всё отдам за то чтобы оказаться в Москве" был с повязкой на глазах проведён в Москву. И издал вопль ужаса когда снял и понял где он.
Интересно в каком году был написан этот рассказ?

Точно не скажу, но не позднее 84-го, может быть, немного раньше.

Что касается фильма, о котором Вы говорите, и который я не видела, идея этого фильма принадлежит совершенно изумительному, редкому, для меня - почти идеальному человеку, режиссеру и оператору Сереже Некипелову, который умер в Париже несколько месяцев назад. Он мне рассказывал сюжет (в итоге дела, в съемках он не участвовал, по разным причинам), и это было безумно смешно.

Вот вам еще несколько олеговых историй :o




Однажды пьяная девушка с веселой компанией, пересекая южной ночью кладбище, при свете карманного фонарика прочла тусклые золотые буквы памятника:
«ЕКАТЕРИНА ИВАНОВНА ЗУЙКО
УМЕРЛА 83 ЛЕТ ОТ РОДОВ»
«Ого!» - подумала девушка и, вернувшись днем, с трудом разыскав камень, прочла:
«ЕКАТЕРИНА ИВАНОВНА ЗУЙКО
УМЕРЛА 83 ЛЕТ ОТ РОДУ».
Стало скучно. Море померкло, превратилось в большую теплую лужу. В воздухе носилась пыль. За оградой заблеяла коза. Было время обедать. В столовой ей заняли очередь.

ЧУДО

Дед Авдей, контуженный по разу на русско-японской, на первой мировой, на гражданской, на КВЖД, на финской и на Великой Отечественной войнах, пошел в магазин «Диета» и купил три яблока. Съел первое и превратился в осла с ушами, хвостом и копытами. «Чудеса!» - обрадовался дед Авдей, что теперь не надо покупать пальто и ботинки. С этой мыслью он съел второе яблоко и превратился в протекающий водопроводный кран на своей коммунальной кухне. И съесть третье яблоко было уже абсолютно нечем.
Соседи вызвали слесаря Василия, поставили ему бутылку. Василий отвинтил протекающий кран и выбросил его, а взамен поставил новый блестящий.
Вот как не повезло бедному дедушке Авдею.

УДИВИЛ

Наденька с огромным трудом приперла домой две авоськи. В первой была капуста, картошка, свекла, лук, морковь, чеснок, помидоры, сахарная кость, сало, перец, соль, травки, а во второй – кипа писчей бумаги. Продукты – сварить борщ, покормить любимого, единственного, дорогого, милого, сердечного, человечного, простого, скромного, умницу, красавца и силача мужа. А бумагу, чтобы он, наевшись, мог писать свои тезисы.
Осторожно поставила Наденька авоськи на стол. Тихо. Только из спальни какие-то скрипы да вздохи. Распахнула Наденька дверь и от ужаса выпучила глаза до предела, и такой и осталась всю свою жизнь.

ЧЕЛОВЕК В ПЕНСНЕ

Немногим известно (пришла пора, наконец, рассказать об этом), что в течение последних лет своей жизни Яков Свердлов совершенно не ходил в сортир «по-большому». Ни разу. Ел. Пил. А вот акт дефекации не совершал. Этим своим качеством он приводил в совершенное изумление и друзей, и врагов. Правда, друзья его любили, а враги боялись и ненавидели, но и те, и другие поражались необъяснимости процессов, происходящих в организме революционера. И конечно же, этот феномен позволил неким недружелюбно настроенным лицам утверждать, что Яков Михайлович не человек, а «сплошное говно».

БЕЗ НАЗВАНИЯ

Сидит ящерица на теплом камушке, тело греет. А к ней сзади крадется животное, питающееся исключительно ими (ящерицами), не знаю, как называется, то есть по-латыни знаю, а по-русски нет... Животное – цап ящерицу за хвост. Та – раз, хвост оставила в лапах врага, а сама под камень – новый отращивать. Отрастила – и снова на камушек, и сидит, греется, а животное не дремлет, кушать хочется ему, снова – цап ящерицу за хвост. Ящерица хвост оставила – и под камень, новый отращивать. Отрастила не без некоторого труда, и снова на камушек, а животное снова – цап!..
«Merde!» - подумала с огорчением ящерица, - не даст мне оно спокойно жить!..» - И перестала отращивать себе хвост. Животное, хватавшее ящерицу, совершенно вымерло, потому что не смогло перестроиться, приспособиться к новому способу охоты, ящерица же стала развиваться, усложняться и постепенно стала человеком.