Обман как способ совершения хищения или приобретения права на чужое имущество, ответственность за которое предусмотрена статьей 159 УК РФ, может состоять в сознательном сообщении заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений либо в умолчании об истинных фактах, либо в умышленных действиях, направленных на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение.
Сообщаемые при мошенничестве ложные сведения (либо сведения, о которых умалчивается) могут относиться к любым обстоятельствам, в частности, к юридическим фактам и событиям, качеству, стоимости имущества, личности виновного, его полномочиям, намерениям.
Таким образом, по смыслу уголовного закона как сообщение ложных сведений, так и умолчание об истинных фактах при мошенничестве всегда носит характер зведомости для виновного, который не только должен безусловно осознавать ложный характер предоставляемой им информации или намеренно умалчивать о действительном положении вещей, но делать это с целью незаконного изъятия чужого имущества, что и обуславливает преступный характер действий при мошенничестве.
[2. Знала ли Баснер об оригинале рисунка Б.Григорьева в фонде ГРМ? Анализ и оценка утверждения обвинения]
Делая вывод о сознательной дезинформации Баснер Шумакова как посредника в сделке купли-продажи поддельной картины, а соответственно и потерпевшего Васильева, орган следствия и сторона обвинения исходят из допущения, что подсудимая на момент событий в июле 2009 г. безусловно была осведомлена о том, что оригинальная работа Григорьева «Парижское кафе» («В ресторане») находится на хранении в фондах ГРМ. В обоснование этого вывода следствие и сторона обвинения ссылаются на то, что Баснер в 1983 г. принимала коллекцию Б.Н.Окунева, была одним из составителей ее каталога (точнее, каталога выставки в ГРМ. – М.З.), к которому написала вступительную статью, <и в этом каталоге дается подробное описание рисунка Б.Григорьева «Парижское кафе»>.
Изложенные факты, действительно, имели место быть, они установлены документально, свидетельскими показаниями, не отрицаются и самой Баснер.
Вместе с тем, согласно акту приемки коллекции Б.Н.Окунева и показаниям одного из членов комиссии – Солдатенкова, комиссия приняла <и упаковала> для передачи в Русский музей 366 художественных работ и рисунков различных авторов (т. 4, л.д. 127 – 150). Лично Солдатенков запомнил рисунок Б.Григорьева «Парижское кафе» («В ресторане»), поскольку тот был сильно деформирован, поэтому он как реставратор обратил на него особое внимание. При этом показал, что Баснер, скорее всего, не видела этого рисунка, т.к. он его упаковывал самостоятельно, без ее помощи и ее внимание на этой работе не акцентировал.
Непреложной истиной является и то, что Баснер как сотрудник отдела живописи (т. 7, л.д. 25) не исследовала и не изучала этот рисунок, который был передан в отдел рисунка комиссией, в состав которой она уже не входила.
Рисунок Григорьева в картотеке был довольно подробно описан, но не Баснер, на чем настаивает обвинение, а сотрудником отдела рисунка Е.Н.Селизаровой, которая в силу различных причин позиционировала его как эскиз-вариант со знаком вопроса. Из ответа и.о. директора Русского музея Кулешова (правильно: Кулешовой Натальи Михайловны. – М.З.) прямо следует, что «гуашь Б.Григорьева “Парижское кафе’ исследовалась, готовилась к экспозиции старейшим сотрудником отдела рисунка Е.Н.Селизаровой, поскольку именно она долгие годы занималась изучением русского искусства, в том числе графики конца 19 – начала 20 в. Баснер никакого отношения к хранению и исследованию этой работы не имела. Ни в одном из изданных каталогов, кроме 2011 г., этот рисунок не воспроизводился (т. 7, л.д. 71 – 73).
В представленном органу следствия списке публикаций Е.В.Баснер имеются упоминания ее работ по живописи художников-футуристов, приоритетных для Баснер художников, творчеством которых она занималась предметно, - Гончаровой, Ларионова, Малевича и других, но не упоминается ни одной публикации, касающейся творчества Б.Григорьева (т. 7, л.д. 76 – 78), в связи с чем доводы стороны обвинения в обоснование виновности Баснер о том, что подсудимая занималась и изучала творчество этого художника, по меньшей мере, явно преувеличены и не основаны на допустимых и относимых доказательствах.
Являясь одним из составителей каталога 1986 г. (а всего помимо подсудимой в числе составителей было 13 работников Русского музея), Баснер как сотрудник отдела живописи в своей вступительной статье к каталогу кратко описывает работы и впечатление от работ К.Коровина, пейзажей Б.Кустодиева, М.Сарьяна, театральных работ С.Судейкина и Н.Сапунова, «мирискусников», многих других. При этом во вступительной статье отсутствует какое-либо упоминание о Б.Григорьеве и тем более о его рисунке «Парижское кафе». <Его> Работа «Девочка с бидоном» изображена на обложке каталога т. 5, л.д. 161). Это живописная работа художника, и Баснер подтвердила, что как сотрудник фонда живописи она работала с этой работой и прекрасно запомнила ее. И вопреки утверждению стороны обвинения, каталог не содержит подробного описания рисунка – в нем указано название «Парижское кафе». Работа определена как вариант (со знаком вопрос), композиция «В ресторане», авторское название «В кафе», <также указана> техника исполнения и монограмма автора. Воспроизведение рисунка каталог не содержит. Подробно рисунок, действительно, был описан, но в картотеке и не Баснер, а Е.Н.Селизаровой, о чем суд указал выше, что также подтверждено свидетелями – искусствоведами Русского музея Кругловым, Кречиной, Свенторжецкой, Соломатиной.
Таким образом, утверждение стороны обвинения, что Баснер должна была помнить работу Б.Григорьева «Парижское кафе» («В ресторане»), поступившую при ее личном участии в Русский музей в 1983 г., носит умозрительный характер, безотносительно от объективных обстоятельств, связанных с тем, что с момента поступления коллекции Окунева в музей на момент инкриминируемых событий прошел длительный период времени – более двадцати лет, а также большого количества поступивших работ, которые были распределены по отделам фонда в зависимости от техники исполнения, и рисунок Б.Григорьева хранился в том отделе, где Баснер никогда не работала, что подтверждено документально, а также показаниями свидетелей Круглова и Кречиной.
Согласно показаниям подсудимой, увидев картину, полученную ею от мужчины, представившегося Михаилом Аронсоном, сопоставив изложенные им обстоятельства приобретения этой работы в качестве наследственного имущества из старой петербургской коллекции, которая была разделена между наследниками, Баснер ассоциировала ее с художественной коллекцией Н.Н.Тимофеева, в доме которого она неоднократно бывала, знала, что у него было собрано достаточно много работ Б.Григорьева, и эта коллекция, действительно, после смерти коллекционера была разделена между наследниками. Эти обстоятельства были подтверждены в суде внучкой коллекционера – Тимофеевой Л., которая пояснила, что ее дед очень ценил творчество Григорьева и собрал немало его работ, исполненных в различной технике, среди которых были работы, схожие по сюжету с рисунком «В ресторане». Также подтвердила, что Баснер неоднократно бывала в их доме, видела коллекцию, принимала участие в реализации картин в конце 90-х – начале 2000-х гг. И вопреки утверждениям представителя потерпевшего Семенова, Баснер бывала в доме Тимофеевых задолго до распродажи коллекции, в 80-х гг., соответственно могла видеть хранящиеся в этой коллекции работы Б.Григорьева, что подтвердила в судебном заседании свидетель Галеева, которую Баснер привела в этот дом.
В этой связи суд считает, что показания подсудимой о том, что она не помнила о том, что «Парижское кафе» хранится в фондах Русского музея, не было опровергнуто стороной обвинения ни в ходе предварительного следствия, ни в ходе судебного разбирательства. При этом, оценивая объективные обстоятельства, связанные с давностью приемки коллекции и ее объемом, суд не вправе выносить произвольные суждения относительно возможностей памяти подсудимой как способности по накоплению, сохранению и воспроизведению знаний, поскольку это психическое свойство как юридически значимый факт может быть оценено только в совокупности с объективными доказательствами, которые суду не представлены, соответственно показания Баснер в этой части стороной обвинения не опровергнуты.
Напротив, в ходе судебного разбирательства была допрошена свидетель Галеева – авторитетный искусствовед, специализирующийся на творчестве Б.Григорьева на протяжении многих лет, которая в 80-х гг. знакомилась в Русском музее не просто с коллекцией Окунева, но конкретно со всеми работами этого художника, а рисунок «Парижское кафе» был ею подробно описан и даже сделан собственноручный набросок с этого рисунка. При этом Галеева по прошествии лет, т.е. в июне 2011 г. не вспомнила об этом рисунке и восстановила его в памяти, просматривая собственный архив, что подтверждается перепиской между потерпевшим и Галеевой, где она, выражая самое лестное мнение по поводу картины, приобретенной Васильевым, вообще предположила, что это и есть оригинал, а копия может находиться в Русском музее (т. 2, л.д. 37, 47).
В этой связи показания свидетеля Козыревой – сотрудника Русского музея и показания Солонович о том, что Баснер как член комиссии по приемке коллекции Окунева и один из составителей каталога, должна была знать об оригинале рисунка, на что ссылается сторона обвинения в обоснование виновности подсудимой, не имеют какого-либо превалирующего значения, поскольку мнение этих свидетелей носит гипотетический характер, и обе, завершая свою мысль, делают заключение о том, что Баснер могла об этом обстоятельстве и забыть, что ни в коей мере не опровергает показаний Баснер в этой части, а, напротив, подтверждает их.
Ссылки стороны обвинения в обоснование осведомленности Баснер о наличии оригинала картины Б.Григорьева в Русском музее, поскольку именно от нее Аронсон узнал автора и название картины, носят недостоверный характер, поскольку сам Аронсон дал по этому поводу противоречивые показания, при этом обвинением игнорируются показания Баснер, подтвержденные изложенными судом доказательствами, о том, что прежде, чем делать какие-то выводы, она ознакомилась с альманахом Бурцева, где он был воспроизведен под названием «В ресторане» с авторством Б.Григорьева, в связи с чем доводы стороны обвинения в этой части признаются судом надуманными.
[3. Анализ и оценка фотосъемки в ГРМ оригинала рисунка «В ресторане 15 апреля 2009 г., осуществленной Сергеем Сирро и наличия этого фотоизображения в компьютере Баснер].
В ходе судебного разбирательства также безусловно установлено, что незадолго до инкриминируемых событий – 15.04.2009 г. сотрудник технологического отдела Русского музея Сирро С.В. по просьбе хранителя отдела рисунка Солонович Ю.Л. при помощи фотоаппарата модели FUJIFILM в помещении ГРМ произвел фотосъемку оригинала картины Б.Григорьева «В ресторане». Делая вывод о виновности Баснер, орган следствия ссылается на то, что аналогичный файл с изображением оригинала картины был обнаружен в ноутбуке Acer, принадлежащем Баснер Е.В., изъятом в ходе обыска по месту ее жительства.
В ходе предварительного и судебного следствия были проведены две компьютерно-технические экспертизы: № 278/2014/59 от 27.06.2014, № 278/2015/199 от 10.03.2016, в ходе которых были исследованы <абсолютно> все компьютерные устройства, изъятые <по месту жительства> у Баснер. <Безусловно> установлено, что файл с изображением фотографии оригинала рисунка Б.Григорьева «Парижское кафе», созданный 15.04.2009 в Русском музее, появился на накопительных дисках электронных носителей, изъятых по месту жительства Баснер Е.В., спустя более двух лет после инкриминируемых подсудимой событий – 05.09.2011 (т. 12, л.д. 44 – 149), когда, согласно показаниям подсудимой, она от Шумакова узнала о проблемах, связанных с возможной подделкой рисунка, в реализации которого она принимала участие, в связи с чем предприняла собственное расследование по этому поводу, подключив, к нему Крусанова, что в полной мере подтверждается показаниями последнего, а также ответом на запрос органа следствия из Русской национальной библиотеки (так! – М.З.), согласно которому 8-й выпуск 5-го издания (так! – М.З.) А.Е.Бурцева «Мой журнал для немногих», 1914, где имеется воспроизведение рисунка «В ресторане», выдавался Крусанову 27.08.2011 (т. 11, л.д. 91 – 92), когда <он> по просьбе Баснер занялся сопоставлением трех фотоизображений картины: из альманаха Бурцева, того, который был сделан подсудимой, и снимка, переданного Крусанову Сирро, что подтверждено последним. И именно этот снимок в сентябре 2011 г. Крусанов передал Баснер на флэш-карте. <Вот именно тогда он и появился в ее компьютере>.
Таким образом, выводы органа следствия в этой части самым кардинальным образом не соответствуют установленным судом объективным фактам, которые были подтверждены в суде экспертами Филимоновым и Рудеевым, эти выводы обвинения опровергаются заключениями судебных компьютерно-технических экспертиз, которые, в свою очередь, со всей очевидностью и в полной мере соответствуют показаниям Баснер, свидетелей Крусанова и Сирро, сведениями из Русской национальной библиотеки и со всей очевидностью подтверждают, что снимок оригинала картины появился на ноутбуке Баснер не в период продажи поддельной картины, а спустя более двух лет после этого.
При этом судом учитывается, что названные экспертные исследования проведены в надлежащем экспертном учреждении, в соответствии с требованиями законодательства, регулирующего экспертную деятельность в РФ, надлежащими экспертами, оснований сомневаться в компетентности которых не имеется.
[4. Показания Ю.Л.Солонович, которым сторона обвинения выразила недоверие].
Что касается свидетеля Солонович Ю.Л. – хранителя отдела рисунка ГРМ, то она в ходе предварительного и судебного следствия дала показания о том, что видела 10.07.2009 дома у Баснер картину Б.Григорьева «В ресторане», которую подсудимая позиционировала как оригинальную и замечательную работу художника; фотографировалась с этой картиной в руках, свое мнение выразила сдержанно – ничего не подтверждая, но и не отрицая, доверяя профессионализму Баснер как искусствоведа. Не сообщила подсудимой о хранящемся в ее отделе аналоге этого рисунка, поскольку на тот момент запамятовала о нем (у нее на хранении находится более 12,5 тысяч рисунков), кроме того, спустя несколько месяцев, просматривая рисунки Б.Григорьева в ходе подготовки к его выставке, увидела аналогичное изображение и предположила, что Баснер демонстрировала ей вариант рисунка, оригинал которого их старший коллега – авторитетный искусствовед Селизарова именовала в картотеке как эскиз-вариант.
Суд оценивает показания свидетеля Солонович в соответствии с правилами оценки доказательств, предусмотренными ст. 88 УПК РФ и констатирует, что ее показания относительно того, что она <ничего> не сообщила Баснер о рисунке Б.Григорьева из Русского музея, на протяжении предварительного следствия и в суде являются последовательными и непротиворечивыми. Тот факт, на котором акцентирует внимание сторона обвинения, что при первом допросе – 24.08.2012 Солонович не сообщила следователю о том, что фотографировалась в доме Баснер с картиной-подделкой, не может повлиять на судебную оценку ее показаний в целом, поскольку суду не представлены фактические данные, которые бы свидетельствовали о том, что первоначально свидетель умышленно утаила значимые для следствия обстоятельства. В любом случае свои показания о том, что она не поставила Баснер в известность о наличии в Русском музее рисунка Б.Григорьева «Парижское кафе» (« В ресторане») свидетель Солонович никогда не меняла ни в целом, ни в деталях. И стороной обвинения ее показания в этой части не опровергнуты допустимыми и объективными доказательствами.
Недоверие стороны обвинения к позиции свидетеля Солонович основано на предположении, что она из чувства ложно понятого товарищества таким образом оказывает подсудимой содействие в избежании уголовной ответственности. Вместе с тем суд не вправе положить предположения, не подтвержденные объективными доказательствами, в основу обвинительного приговора, поэтому считает ошибочными выводы органа следствия и стороны обвинения относительно недостоверности показаний свидетеля Солонович. При установленных судом фактических данных они в любом случае не могут расцениваться как нарицательные для оценки действий подсудимой Баснер, а поведение самой Солонович суд не вправе оценивать с точки зрения их противоправности, поскольку обвинение ей не предъявлялось, а суд в соответствии с требованиями ст. 252 УПК РФ осуществляет судебное производство только в отношении обвиняемой и лишь по предъявленному ей обвинению.
[5. М.Б.Аронсон. Противоречия в показаниях].
В той же мере это касается и показаний Аронсона М., полученных в порядке оказания международной правовой помощи – названный свидетель подробно изложил обстоятельства появления у него картины как наследственного имущества; сообщил о своем намерении оценить и продать ее; с этой целью первоначально действовал через своего приятеля Сабирова, который ему не помог; затем по совету знакомых разыскал через аукционный дом «Буковски» Баснер, в Санкт-Петербурге передал ей картину и сообщил о своих планах относительно этой вещи – оценить и продать ее, что и было реализовано при посредничестве подсудимой. Показания Аронсона подтвердил в ходе судебного заседания свидетель Сабиров, который, действительно, передал картину с авторством Б.Григорьева весной 2009 г. в центр им. акад. Грабаря для экспертного исследования, а, получив отрицательный ответ, возвратил ее Аронсону <, не поставив того в известность о подделке, ограничился заявлением, что она никому не нужна и не интеерсна>. О том, что данная работа находилась на экспертизе в центре, дала показания эксперт Рыбакова, которая ее исследовала и установила наличие фталоцианиновых пигментов, исключавших авторство Б.Григорьева. Ни Аронсон, ни Сабиров, ни Рыбакова никогда не давали показаний о том, что ставили Баснер в известность о поддельности картины.
Таким образом, в ходе судебного разбирательства бесспорно установлен только факт нахождения поддельной картины Б.Григорьева «В ресторане» на экспертизе в центре им. акад. Грабаря, куда ее весной 2009 г. передал мужчина, назвавшийся Сабировым М.Ш.
Принадлежность подделки именно Аронсону подтверждается только им самим и Сабировым. При этом родственники Аронсона о такого рода наследственном имуществе дали отрицательные показания, заявив, что в их семье произведения искусства никто не коллекционировал, картина «В ресторане» никем из членов семьи не хранилась. Свидетель Фельдман, показания которого были оглашены в связи с его смертью, отрицает обстоятельства передачи картины от Аронсона Сабирову, то есть опровергает показания последнего. Сама Баснер пояснила, что документы у мужчины, передавшем (так! - М.З.) ей картину и представившемся Михаилом Аронсоном, она не спрашивала и не видела их, помнит его внешность весьма приблизительно. А согласно данным УФМС, Аронсон М. с 25.01.2009 по 15.07.2009 на территорию РФ не въезжал, что противоречит показаниям и Аронсона, и Фельдмана о том, что он в Санкт-Петербурге передавал Аронсону по просьбе Сабирова какую-то картину, полученную им в дирекции Русского музея, как раз в тот период времени, когда согласно данным УФМС он в РФ не въезжал.
Анализируя представленные стороной обвинения доказательства, изложенные выше, суд может констатировать только то, что они являются исключительно противоречивыми и не согласуются друг с другом, в связи с чем суд лишен возможности проверить их достоверность, поэтому, руководствуясь правилами оценки доказательств, предусмотренными ст. 88 УПК РФ, констатирует их недостаточность для вывода о виновности подсудимой. При этом суд акцентирует внимание на том, что сами по себе сведения из УФМС об отсутствии Аронсона в инкриминируемый Баснер период времени на территории РФ не могут свидетельствовать о недостоверности ее версии, поскольку Баснер документов Аронсона не видела, и данное обстоятельство стороной обвинения не опровергнуто и достоверно не установлено, кто передал подсудимой поддельную картину.
Между тем Баснер инкриминируется, что не позднее 10.07.2009 Аронсон М.Б., действуя группой лиц по предварительному сговору, во исполнение совместного преступного плана, умышленно, из корыстных побуждений, находясь по адресу: Санкт-Петербург <…> передал Баснер для дальнейшей продажи копию произведения, написанного неизвестным художником не ранее 1960 г., представляющего (так! – М.З.) собой профессиональную подделку произведения «В ресторане» художника Б.Григорьева, написанного им в 1913 г., достоверно зная о том, что это произведение является копией.
В связи с текстом предъявленного Баснер обвинения особого внимания заслуживает заявление органа следствия о том, что Аронсон не позднее 10.07.2009 передал подсудимой поддельную картину, достоверно зная о том, что это произведение является копией.
Но согласно представленным стороной же обвинения доказательствам, исходя из логики предъявленного обвинения, Аронсон мог достоверно узнать о поддельности картины только весной 2009 г., когда она была сдана Сабировым в центр им. акад. Грабаря на экспертизу. При этом, исходя из информации УФМС, Аронсон в период времени с января по 15.07.2009 на территорию РФ не въезжал, соответственно мог передать подсудимой картину только до 25.01.2009, но тогда он не обладал достоверными сведениями о подделке, что противоречит предъявленному Баснер обвинению и ставит под сомнение все выводы органа следствия, связанные с передачей Баснер картины, поскольку проанализированные судом доказательства, тщательно изученные в ходе судебного следствия, безусловно свидетельствуют о внутренних противоречиях предъявленного ей обвинения, которые не представилось возможным разрешить в ходе судебного разбирательства.
При таких обстоятельствах суд считает недоказанными все обстоятельства, связанные с обвинением Баснер в мошенничестве группой лиц по предварительному сговору, поскольку в нарушение требований ст. 73 УПК РФ стороной обвинения не были установлены юридически значимые факты, существенные для установления обстоятельств, связанных со сговором на совершение мошеннических действий в отношении потерпевшего, а представленные в обоснование этого заявления доказательства, как указал суд выше, являются непоследовательными, противоречивыми, не согласуются и логически не дополняют друг друга.
[6. Детали реализации подделки и участие Баснер. Анализ и оценка].
По мнению органов предварительного следствия, только подтвердив подлинность поддельной картины, Баснер могла получить вознаграждение, что указывает на ее корыстную заинтересованность (цитата из обвинительного заключения).
Как установлено, подсудимая каких-либо официальных заключений, основанных на результатах искусствоведческого исследования по поводу рисунка «В ресторане» на предмет его подлинности не делала – она руководствовалась собственным субъективным впечатлением от работы, ложным представлением о его провенансе, вызванным ассоциативной памятью, наличием фотографии рисунка в альманахе Бурцева – это факты, которые безусловно установлены в ходе судебного разбирательства.
Фактом является также и то, что инициатором продажи картины явилась не Баснер, а издатель Шумаков, к которому подсудимая обратилась совершенно по иному поводу – чтобы приобрести альбом искусствоведа Галеевой, посвященный творчеству Б.Григорьева, для того, чтобы подтвердить <или опровергнуть> свои предположения о картине. Именно Шумаков, согласно его показаниям в суде, проявил интерес к этой работе с точки зрения ее приобретения, желая оказать содействие своему хорошему приятелю Васильеву А.А., заинтересованному в пополнении своей коллекции. Собственно, именно Шумаков явился связующим звеном между Баснер и потерпевшим, поскольку по просьбе Васильева собрал необходимые тому материалы (фотографии), передавал подсудимой денежные средства от потерпевшего, которому, в свою очередь, по его же просьбе передал картину, чтобы Васильев мог ее лично изучить, как показал об этом Шумаков, и это обстоятельство не оспаривается потерпевшим.
Последнее обстоятельство, по мнению суда, заслуживает особого внимания, поскольку отвергает какие-либо предположения о том, что потерпевший Васильев был поставлен в такие обстоятельства, которые бы лишали его возможности либо самостоятельно изучить картину, либо обратиться за советом к специалистам, ведь работа находилась в его распоряжении в течение нескольких дней.
То есть совершенно очевидно, что Баснер не стремилась реализовать картину, предоставив лишь скудные сведения о <ее> провенансе и лишив потенциального покупателя возможности принять самостоятельное решение о покупке. В этой связи не имеют правового значения заявления Шумакова о том, что Баснер торопила <его> с покупкой, намекнув о наличии еще одного желающего приобрести картину. Во-первых, сама Баснер такого рода сведения отвергает. А оценивая показания Шумакова, суд акцентирует внимание на их противоречивости. Так в ходе предварительного следствия Шумаков сообщил, что Баснер явилась к нему в издательство конкретно с предложением найти покупателя на картину Б.Григорьева. Давая показания в суде, Шумаков подтвердил показания подсудимой об обстоятельствах ее появления в издательстве и о том, что именно он инициировал вопрос с продажей этой работы. Дословно его показания звучат следующим образом: «В ходе этого разговора Баснер не предлагала мне приобрести данную работу и не просила подыскать покупателя. Я по собственной инициативе предложил ей сообщить ему, если эту картину владелец выставит на продажу, чтобы предложить ее коллекционерам, интересующимся творчеством Б.Григорьева».
Несомненно, что сделка, в которой Баснер выступила в качестве посредника, была выгодна для нее с материальной точки зрения, что она и не отрицает. Вместе с тем суду не представлены бесспорные доказательства того, что подсудимая получила денежное вознаграждение за посредничество вследствие преступного обмана потерпевшего. И в этой связи как раз поведение Баснер после того, как возник скандал вокруг приобретенной потерпевшим картины, свидетельствует о том, что она не скрывала своего мнения, а напротив, афишировала его, предпринимала явные для окружающих попытки провести собственное расследование, чтобы отстоять свою точку зрения о подлинности картины, и эти факты также указывают на отсутствие в действиях подсудимой признаков заведомо<го> обмана потерпевшего как признака объективной стороны мошенничества.
[7. Отказ от рассмотрения судебных прецедентов, описанных Н.С.Семеновым, и «иных инцидентов» как неотносимых доказательств].
Что касается примеров из российской судебной практики, приведенных в прениях сторон представителем потерпевшего Семеновым Н.С., и ссылок на состоявшиеся приговоры по уголовным дела<м> о мошенничестве в сфере реализации поддельных произведений искусства, то данное обстоятельство не подлежит судебной оценке с точки зрения установления виновности…
В этот момент у кого-то из зрителей в зале зазвонил телефон, причем рингтон оказался песней «С чего начинается Родина» Вениамина Баснера. Как потом сказала Елена Вениаминовна, она восприняла этот звонок как знак свыше. Судья удивилась, сделала паузу, чтобы телефон был отключен, но даже ничего не сказала. Она тоже по достоинству оценила этот звонок.
…или невиновности конкретного лица, в данном случае Баснер Е.В., в рамках предъявленного ей обвинения, поскольку суд в силу требований Конституции РФ и ст. 252 УПК РФ должен руководствоваться не судебными прецедентами, а исходить из совокупности исследованных доказательств с точки зрения их достаточности и относимости для признания лица виновным в совершении того преступления, которое ему инкриминируется. В равной мере это относится и к ссылкам на иные инциденты, связанные с неверными заключениями Баснер по поводу других произведений искусства – эти обстоятельства также не подлежат судебной оценке в силу их неотносимости к предмету доказывания в рамках настоящего уголовного дела.
Что касается показаний свидетеля Юсуповой, которая в 2007 г. через аукцион Буковски приобрела картину театрального художника Н.Н.Сапунова с заключением Баснер о подлинности этой работы, то какие-либо аналогии, на которых настаивает сторона обвинения, в данном случае неуместны, поскольку, согласно показаниям Юсуповой, картину она приобрела официально и из официального источника при наличии искусствоведческого заключения Баснер, которая после установления в живописном слое фталоцианинов (то есть после технологического исследования, которое от нее не требовалось, так как такого рода исследования выходят за рамки ее познаний), признала свою ошибку, что подтвердила в судебном заседании, то есть проблема с приобретением Юсуповой поддельной картины подлежит разрешению в гражданско-правовом порядке, и в данном случае никем не устанавливался и не был установлен предумышленный характер действий Баснер и аукционного дома, в котором она работала.
[8. Подготовительный рисунок].
Сторона обвинения особо акцентирует внимание суда на профессиональных качествах Баснер в области искусствоведения, которая, обладая огромным опытом и являясь высококвалифицированным специалистом, предметно занимающимся русским авангардом начала прошлого века, не могла не обратить внимание на явные признаки поддельности работы, в продаже которой она приняла участие, - речь идет о наличии подготовительного рисунка, не характерного для графических работ Б.Григорьева и визуально определяемого без применения каких-либо технических устройств.
В свою очередь, суд акцентирует внимание на том, что не вправе давать какие-либо оценки, касающиеся искусствоведения как специфической научной дисциплины о теории и истории искусства, но должен оценивать все юридически значимые факты, установленные в ходе судебного разбирательства. И эти факты свидетельствуют о том, что предметной областью профессиональной деятельности Баснер является творчество художников Ларионова, Гончаровой, Малевича, по датировке <картин> которого она защитила кандидатскую диссертацию. Действительно, подсудимая занималась и творчеством Б.Григорьева, но не рисунком, а его живописными работами («Девочка с бидоном», «Болото»). Доказательств того, что она должна была знать о таком нюансе графических работ Б.Григорьева, как отсутствие подготовительного рисунка, суду не представлено. Более того, практически все допрошенные в суде искусствоведы и эксперты, определяя свое впечатление от поддельного рисунка, характеризуют его в высшей степени позитивно как оригинальную работу художника. Об этом дали показания свидетели Галеева, Курникова, Рыбакова, Косолапов, Черкасова, Козырева, Свенторжецкая, Солдатенков, то есть профессионалы, которые обладают опытом и специальными познаниями <в области искусствоведения>. О том, что вывод о подделке либо о копировании картины «В ресторане» вследствие наличия графитного подготовительного рисунка, можно сделать только путем сопоставления рисунка с эталонными работами Б.Григорьева, пояснили свидетели Солонович, Соломатина, Черкасова, которые предметно изучили этот вопрос в связи с экспертными исследованиями работы, переданной потерпевшим в Русский музей на экспертизу. Но Баснер такого рода исследований не проводила, а выступила посредником в сделке купли-продажи картины, руководствуясь собственным мнением о работе, а также желанием покупателя приобрести ее. При этом никто – ни покупатель, ни продавец – не потребовали от нее мотивированного искусствоведческого заключения о картине. И иное судом не установлено.
Частное мнение искусствоведа Кузнецова, которому, как он выразился, эта работа сразу и безоговорочно не понравилась, поэтому он не выставил бы ее на аукционе, не имеет правового значения для установления юридически значимых фактов.
[9. Этика эксперта].
Вопросы, связанные с нарушением подсудимой Баснер Е.В. этических профессиональных норм как эксперта аукционного дома, коим на момент инкриминируемых ей событий Баснер являлась, не входят в компетенцию суда. И признавая подсудимую невиновной в инкриминируемом ей преступлении, суд не вправе давать какие-либо оценки с точки зрения соблюдения ею профессиональной этики.
[10. Заключение].
Таким образом, суд констатирует, что совокупность исследованных в ходе судебного разбирательства доказательств не устанавливает юридически значимых фактов, достаточных для вывода о виновности подсудимой, поскольку каждое из доказательств, приводимое стороной обвинения в обоснование виновности подсудимой, либо носит характер предположений, основанных на субъективном мнении относительно того, как должны были бы развиваться события с точки зрения стороны обвинения, либо прямо опровергается исследованными доказательствами, что красноречиво и со всей очевидностью было установлено заключениями судебных компьютерно-технических экспертиз о времени появления на электронных устройствах Баснер фотографий оригинала рисунка Б.Григорьева. И все приведенные стороной обвинения доказательства не образуют совокупности, достаточной для установления вины в действиях подсудимой Баснер Е.В.
При таких обстоятельствах у суда имеются неустранимые сомнения в виновности подсудимой Баснер Е.В., которые в соответствии с требованиями закона суд толкует в ее пользу.
Таким образом, проанализировав представленные сторонами доказательства, суд приходит к выводу о том, что подсудимая Баснер Е.В. подлежит оправданию по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ в связи с отсутствием в ее действиях состава инкриминируемого ей преступления, то есть на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ.
Вследствие признания Баснер Е.В. невиновной в инкриминируемом ей преступлении в связи с отсутствием в ее действиях состава преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, суд принимает решение об отказе в удовлетворении гражданского иска, заявленного потерпевшим Васильевым А.А. на сумму 16 542 500 рублей.
<Прошу всех встать.>
На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 302, 304, 305, 306 и 309 УПК РФ, суд
ПРИГОВОРИЛ:
Признать Баснер Елену Вениаминовну невиновной и оправдать ее по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, в связи с отсутствием в деянии состава преступления, то есть на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ.
Меру пресечения Баснер Е.В. в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении – отменить.
Признать за оправданной Баснер Е.В. право на реабилитацию и разъяснить ей, что в соответствии с главой 18 УПК РФ и в порядке ст. ст. 1070, 1100 ГК РФ оправданный имеет право на возмещение вреда и компенсацию морального вреда, причиненного ему в результате незаконного привлечения к уголовной ответственности, за счет казны РФ.
В удовлетворении гражданского иска Васильева Андрея Александровича о взыскании с Баснер Елены Вениаминовны материального ущерба в сумме 16 542 500 (шестнадцать миллионов пятьсот сорок две тысячи пятьсот ) рублей – отказать.
Затем идут указания, как поступить с вещественными доказательствами. В частности, Баснер вернут ее арестованное имущество – два фотоаппарата, ноутбук и два системных блока компьютеров, а Васильеву – подделку и альманах Бурцева. Когда судья сказала о возврате подделки ее законному владельцу, она мило улыбнулась и сказала: «Простите, Андрей Александрович…», а в зале раздался смех. И уже в самом конце напомнила о том, что приговор может быть обжалован в апелляционном порядке в Санкт-Петербургский городской суд в течение 10 суток со дня его провозглашения.
Как только приговор был зачитан, зал, до отказа заполненный друзьями Баснер, разразился бурными аплодисментами. Судья Дзержинского районного суда Анжелика Морозова удовлетворенно улыбнулась. Аплодисментов она была достойна.
ПРИГОВОР, КОТОРЫЙ ВОЙДЕТ В ИСТОРИЮ
Комментируя приговор в контексте всего судебного процесса, длившегося 15 месяцев, с января 2015 по май 2016 г., надо выделить три важных пункта.
Первый – это поведение судьи, которая профессионально разобралась во всех искусствоведческих деталях, не упустила ничего, включая подготовительный рисунок, любимую цацку гособвинения, на которой оно пыталась строить фиктивное доказательство вины. Главное в приговоре, на мой взгляд, то, что судья принципиально и беспощадно оценила именно отсутствие доказательств, которые сначала орган следствия, а затем и сторона обвинения подменили – идя вслед за фантазиями Васильева, сформированными еще в 2011 – 2012 гг., – предположениями, лишенными достоверности, а также тем, что они считали «косвенными доказательствами», которые суд счел доказательствами неотносимыми. Оправдательный приговор сейчас – вообще редкость, а тут еще и в резонансном деле, которое явилось громким эпизодом в войне коллекционеров-дилеров-перекупщиков с искусствоведами.
Мечтая о том, чтобы Баснер получила реальный срок, многие таким образом хотели символически расправиться со всей экспертной искусствоведческой корпорацией безотносительно к тому, виновна конкретно Елена Баснер или нет. Для корпорации коллекционеров-дилеров-перекупщиков она стала отвлеченным символом, а сам суд – чем-то вроде возмездия, священной мести. Отсюда, кстати, и постсудебный синдром – осуждение приговора при полном незнании деталей и полном нежелании понять юридические причины оправдания подсудимой.
Я уже писал и сейчас повторю: знатоки говорили мне, что судья безупречно ведет процесс и что такого судью они наблюдают впервые. Меня, например, с самого начала поразила необычная для наших судов (а мне в них приходилось бывать, в том числе в качестве одной из сторон – и истца, и ответчика) интеллигентность Анжелики Николаевны, которая обращалась к потерпевшему и подсудимой не по их статусам в процессе, а исключительно по имени и отчеству. Это мелкая деталь, но симптоматичная. При этом было видно, что судья сочувствует и Елене Баснер, и Андрею Васильеву. Но при эмпатическом балансе твердо стоит на фундаменте УПК и оценивает не свои чувства, а только противоречивость/непротиворечивость показаний, а также достоверность и относимость доказательств.
Второй – это поведение стороны защиты и самой Баснер. Адвокаты Баснер – Марина Александровна Янина и Лариса Васильевна Малькова – сработали профессионально. И было видно, что их профессионализм, умение держать удар и знание УПК явно превосходили аналогичные качества адвокатов потерпевшего. Выбранная тактика – подсудимая молча сидит, пока свои доводы приводят потерпевший и все свидетели защиты, а ее допрос возможен только после того, как все названные выскажутся, – сработала, поскольку, с одной стороны, крайне нервировала потерпевшего, который не мог не видеть, что с доказательствами ничего не выходит, а с другой стороны, с февраля по октябрь 2015 г., пока Баснер сидела и слушала других, все судебное действо превратилось в скучный, однообразный сериал с надоевшим главным героем, тоже скучным и однообразным. Образ Васильева делался, как мне показалось, все более банальным и плоским, а действия стороны обвинения все больше раздражали судью.
Сама же Баснер, по мудрому совету своих адвокатов молча выслушавшая все показания свидетелей, очень хорошо держалась на собственном допросе, который длился в течение трех заседаний – 19 и 27 октября и 2 ноября 2015 г. Отвечала внятно, спокойно, уверенно, убедительно, хотя у стороны обвинения были надежды на ее психологическую неуравновешенность, и в расчете на это 12 октября 2015 г. в процесс вошел третий представитель Васильева. А все попытки государственного обвинителя задавать ей повторно один и тот же вопрос в надежде на то, что она ответит иначе, а потом указать на противоречие и выразить недоверие показаниям в целом – все это к желаемому результату не привело. Кроме того, было видно, что судья Морозова поверила Баснер именно во время 3-серийного допроса подсудимой, что Баснер произвела своими ответами, искренними и непосредственными, но в то же время логичными и неизменными, весьма благоприятное впечатление на судью.
Третий – это поведение Васильева и всей стороны обвинения. Начну с Васильева. Когда весной 2010 г. (не позднее 1 июня 2010 г.) Васильев узнал, что приобрел подделку, он фактически занимался только тем, что впустую тратил время вместо того, чтобы сразу же подать заявление в суд. Согласно ст. 181 ГК, пункт 2, «срок исковой давности по требованию о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности составляет один год <…> со дня, когда истец узнал или должен был узнать об иных обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной». Т.е. в суд Васильеву надо было обратиться до 1 июня 2011 г.
Однако время Васильев профукал и с иском в суд к Шумакову о признании сделки недействительной и возврате $ 250 000 обратился только 21 ноября 2011 г., спустя почти полгода. В итоге решением Выборгского районного суда от 28 марта 2012 г. истцу Васильеву в иске было отказано ввиду того, что истек срок исковой давности. По существу дело и не рассматривали, это был технический нокаут. Параллельно Васильев пытался добиться возбуждения уголовного дела следственным управлением ГУ МВД по Санкт-Петербургу, но и это сделать не удалось.
Наконец, летом 2012 г. Васильев попал на прием к начальнику Следственного комитета (СК) РФ А.Бастрыкину, и 5 июля 2012 г. было возбуждено уголовное дело по обвинению Баснер в мошенничестве в особо крупном размере в составе организованной преступной группы по признакам ст. 159, ч. 4 УК РФ. Я предполагаю, что попасть на прием к Бастрыкину и добиться открытия уголовного дела Васильеву помог его консультант по правовым вопросам, старший партнер юридической компании Pen&Paper Константин Добрынин, который с марта 2012 г. являлся членом Совета Федерации и мог иметь выход на Бастрыкина. В первом же материале СМИ, посвященном Васильеву, упоминалась Баснер и были приведены слова Добрынина: «Помешать буму подделок можно только очень жестким уголовным преследованием тех, кто сбывает их или атрибутирует. И обнародованием историй, конечно. В данном случае я уверен, что уголовное дело до суда дойдет, а исполнитель и организатор преступления получат сроки реальные”» (Вышенков Е. С чего начинается русская подделка -
http://www.fontanka.ru/2011/08/05/057/; дата: 5 августа 2011 г.) . Это уже была программа действий.
Я никогда не осуждал Васильева за то, что он обратился сначала в суд с иском к Шумакову, а потом с заявлением в СК РФ. Это нормально, всякий гражданин имеет на это право. Дело в другом: в том, что конкретно Васильев написал в заявлении, поданном в СК. Текст заявления мне неизвестен, но судя по первому материалу по этой теме от 5 августа 2011 г., тексту интервью Васильева от декабря 2014 г., протоколу его допроса от 11 февраля 2015 г. и даже интервью после того, как Баснер была оправдана, он, я полагаю, говорил Бастрыкину о том, что полагает: в ГРМ делают подделки, а Баснер совершила мошенничество с подделкой, изготовленной в самом музее с оригинала.
Итак, гражданско-правовым путем пойти не удалось, Васильев опоздал, а хотелось не просто вернуть деньги, но и восстановить свою репутацию в глазах референтной группы, чтобы не выглядеть лузером и профаном. Отсюда, прежде всего, фантазии Васильева о мафии, которая занята изготовлением подделок. Т.е. он был обманут целой преступной организацией и даже его колоссальный опыт знаменитого коллекционера с 40-летним стажем не смог этой ОПГ помешать. Все-таки мафия… Возможно, в этих обстоятельствах тот же К.Добрынин и/или Н.Семенов, в прошлом следователь, могли посоветовать Васильеву сделать акцент на участии ГРМ и мошенничестве Баснер, удачно оказавшейся бывшим сотрудником музея, потому что ст. 159 позволяла реализовать сразу и версию ОПГ, обманувшей Васильева всею мощью своих международных возможностей, и снова заявить гражданский иск на утраченную сумму в $ 250 000.
Однако беда оказалась в том, что у Васильева оказались очень плохие юридические советчики, которые неверно сориентировали его, ошибочно оценив судебную перспективу при обвинении по ст. 159 УК. Дело в том, что по признакам этой статьи при всей приятной для Васильева тяжести наказания для Баснер доказать что-то в суде оказалось невозможно. Если бы он решал вопрос в гражданско-правовом порядке, то не надо было бы доказывать, заведомый обман, заведомое знание того, что рисунок – подделка, что он хранится в ГРМ. В гражданском суде хватило бы одного факта, что Васильев купил подделку, там было бы всё неизмеримо проще, и Шумаков был бы приперт к стенке сразу только по итогам обнаружения фталоцианиновых пигментов. Но почему-то Васильев пропустил срок подачи искового заявления.
А в уголовном процессе все оказалось очень сложно уже на стадии предварительного следствия, в результате чего, к примеру в обвинительном заключении факт нахождения в ноутбуке Баснер фотографии из ГРМ от 15 апреля 2009 г. был приведен, а про то, что фотография появилась в ноутбуке только 5 сентября 2011 г., – нет. Такими инфантильными ухищрениями, которые напоминают двоечников, стирающих в дневнике свои двойки, занимались следователи. Естественно, что еще большие сложности сторона обвинения испытала в ходе судебного процесса, поскольку все свидетели обвинения давали показания в пользу Баснер (!). К исходу лета 2015 г. стало понятно, что доказательств виновности Баснер в инкриминируемом ей деянии нет вообще, а перелом наступил после допроса подсудимой.
Окончательно же все стало очевидно в начале ноября 2015 г., причем настолько, что в это время я уверенно написал в очередной статье, посвященной «делу Баснер»: «<…> У судьи А.Морозовой, если не поддаваться эмоциям и не следовать за фантазиями мстительного потерпевшего, всего два варианта: или направить дело на доследование, чего судья, кажется, не хочет, или оправдать Баснер за недоказанностью состава преступления ввиду полного отсутствия прямых доказательств» (
http://www.online812.ru/2015/11/12/014/). Пшик, полученный на допросе Баснер 19 и 27 октября и 2 ноября, продемонстрировал, что третьего варианта нет. В итоге и был реализован вариант оправдания.
Приговор показывает, что прямых доказательств вины сторона обвинения не представила, а если они имитируются, то методами фальсификации, что с предельной наглядностью показала «юридическая техника» представителя потерпевшего Н.Семенова, бывшего следователя-капитана. Если же сторона обвинения пыталась предложить косвенные доказательства, то они оказывались настолько косвенными, что суд счел их вообще неотносимыми. Так «частное мнение искусствоведа Кузнецова», как сказано в приговоре, «не имеет правового значения для установления юридически значимых фактов» (§ 8 приговора), а оценка соблюдения этических норм не входит в компетенцию суда (§ 9 приговора). Это же относится и к подготовительному рисунку (§ 8 приговора), который государственное обвинение попыталось раздуть в главный опознавательный признак подделки, на что суд фактически ответил словами Вергилия из «Энеиды»: «Procul este profani» , что соответствует родному «Пошли вон, дураки».
Тактика замены доказательств предположениями, фантазиями, лишенными объективной базы, потерпела полный крах. Также крах потерпела тактика собирания информационного мусора, который на языке юристов именуется неотносимыми доказательствами. Имитация в суде не прошла.
Особенно неблагоприятное и даже странное впечатление производил вошедший в процесс с 12 октября 2015 г. московский гость Н.Семенов, который вел себя с самого начала как «следователь по особо важным делам из самой Москвы», выглядел как уставшая от побед столичная знаменитость, но в ходе процесса все время конфликтовал с судьей, допросы вел не как адвокат на суде, а как следователь (на что ему ехидно указали и судья Морозова, и адвокат подсудимой Янина), а в своем выступлении в прениях – повторю – Семенов откровенно фальсифицировал доказательства посредством того, что просто отсекал неудобные для своего нанимателя показания, содержащиеся в уголовном деле. Выглядел Семенов, на мой взгляд, непрофессионально. Подозреваю, что теперь его рейтинг пойдет вниз.
Приведу только один, особенно поразивший меня пример. 29 марта 2016 г. появилось интервью Н.Семенова, в котором он, в частности, сказал:
«Начнем с выступления Людмилы Тимофеевой. Баснер показала: она бывала в доме Тимофеевых и была уверена, что картина Бориса Григорьева, попавшая ей в руки для продажи, происходит из той части коллекции Тимофеевых, что перешла родственнику семьи, который увез ее за границу. Но Тимофеева заявила, что Баснер появилась в их доме в конце 1990-х — начале 2000-х, когда коллекция уже была разделена, и родственник увез свою долю за пределы страны. Баснер не могла ее видеть! Что касается второй части коллекции Тимофеевых, Елена Вениаминовна два-три раза приводила покупателя, но основную часть картин просто сама купила и заплатила деньги, то есть выступала покупателем, а не экспертом. Причем суммы приобретения колебались от 3 до 12 тысяч долларов. По сути, показания Тимофеевой – это доказательства еще одного преступления, совершенного Баснер» .
Заявление лживое, в доме профессора Тимофеева Баснер бывала, начиная с середины 1980-х гг., когда работала в ГРМ, Тамару Галееву, искусствоведа из Екатеринбурга, приводила в начале 1990-х гг., когда вся коллекция была на месте.
Прочитав процитированное лживое интервью Семенова в марте (интервью, которое сразу скомпрометировало издание, в коем оно появилось), я подумал: ну ладно, это газета, Семенов ведет борьбу в пользу своего нанимателя, пользуясь тем, что читатели не знают истины. В конце концов, что Семенову еще остается делать…
Но Семенов это же повторил и в ходе судебных прений! Не постеснялся ни судьи, ни стороны защиты, которым все обстоятельства известны в полном объеме. Кстати, этот шулерский приемчик Семенова не забыт в приговоре в § 2: «И вопреки утверждениям представителя потерпевшего Семенова, Баснер бывала в доме Тимофеевых задолго до распродажи коллекции, в 80-х гг., соответственно могла видеть хранящиеся в этой коллекции работы Б.Григорьева, что подтвердила в судебном заседании свидетель Галеева, которую Баснер привела в этот дом». Это Семенову щелчок по носу.
Кстати, благодаря приговору окончательно стало понятно, почему полиция, куда Васильев в 2011 г. обратился, не желала возбуждать уголовное дело по обвинению Баснер, хотя Васильев и настаивал. Теперь понятно: полиции просто было очевидно, что у такого уголовного дела отсутствует судебная перспектива. А если Бастрыкин и приказал потом дело возбудить, то я сильно подозреваю, что Васильев ввел его в заблуждение своими увлекательными фантазмами. А Бастрыкин толком не вник в детали и ему поверил – возможно, я думаю, потому, что попал Васильев на прием по протекции. Тем самым Васильев подставил СК и поставил в очень сложное положение, по существу обманул их ожидания: следствие шло с 5 июля 2012 г. по 18 ноября 2014 г., т.е. 29 месяцев, почти два с половиной года, и вот итог. Приговор –звонкая пощечина Следственному комитету. Сам же Васильев оказался трижды потерпевшим: купил подделку – раз, проиграл гражданский суд – два, не смог с помощью СК и ст. 159 УК наказать Баснер и получить назад свои $ 250 000 – три.
ПОСЛЕ ПРИГОВОРА
Конечно, ГСУ по Санкт-Петербургу СК РФ, по приказу Бастрыкина подготовившее обвинительное заключение, которое приговор суда стер в порошок, страстно хотело закрыть Баснер, чтобы их работа была оправдана. В итоге же ГСУ впустую тратило государственные средства в течение 29 месяцев. Причем уголовное дело в ГСУ не закрыли, а передали в прокуратуру Центрального района, а та взялась поддерживать его в суде. И вот тогда обнаружилось, что нет ни одного достаточного доказательства. А все в целом означает профессиональную беспомощность и катастрофическую некомпетентность и ГСУ, и прокуратуры. Причем с оглашением приговора проявления профенепригодности ГСУ не закончились.
Потому что, например, полковник С.Капитонов, помощник руководителя ГСУ, едва закончился суд (а он пришел к началу судебного заседания и дислоцировался в коридоре), тут же наврал прямо в телекамеру: «Был установлен факт звонка с ее мобильного телефона на мобильный телефон фотографа данного музея 14 апреля 2009 года, который по ее просьбе сфотографировал оригинал картины 15 апреля, на следующий день, и данные фотографии были обнаружены в компьютере Баснер» (эфир канала «Санкт-Петербург», 17 мая 2016 г., 22 час. 19 мин. -
http://topspb.tv/news/news104316/).
Еще раньше, в 17 час. 41 мин., это забавное заявление появилось на сайте «Российской газеты»: «В ходе судебного разбирательства были получены дополнительные, по мнению следствия, доказательства вины Баснер в совершении инкриминируемого ей деяния, - рассказал представитель ГСУ СК РФ по Петербургу Сергей Капитонов. - В частности, установлен факт звонка с мобильного телефона Баснер 14 апреля 2009 года на мобильный телефон фотографа музея, который на следующий день по ее просьбе сфотографировал оригинал картины, и фотографии впоследствии были обнаружены в компьютере Баснер. По мнению следователей, эти и другие важные моменты не нашли отражения в приговоре Дзержинского районного суда, поэтому “будут приняты предусмотренные действующим законодательством меры, для обжалования данного приговора”» .
Самое смешное, что в приговоре суда было дано подробнейшее разъяснение по поводу того, что оригинал рисунка Б.Григорьева, в музее сфотографированный 15 апреля 2009 г., в ноутбуке Баснер появился только 5 сентября 2011 г. (см. § 3 приговора). С учетом этого существенного обстоятельства, которое ГСУ игнорирует, вводя в заблуждение общественность, уже не имеет никакого значения «факт звонка с мобильного телефона Баснер 14 апреля 2009 года на мобильный телефон фотографа музея». Этот звонок не является «важным моментом», потому что не повлек за собой события, которое можно было бы трактовать как доказателтство виновности.
Причем собеседником Баснер был тогда отнюдь не фотограф, а заведующий отделом технологических исследований ГРМ Сергей Сирро. Разговор Баснер с Сирро был, и Сирро на допросе в суде 6 мая 2016 г. сообщил, что темы разговора не имели никакого отношения к рисунку Б.Григорьева и его фотографированию, а само фотографирование картин ГРМ он производил не в связи с просьбой Баснер (самой просьбы не было, это фантазия), а регулярно, потому в апреле 2009 г. Сирро сделал около 1200 фотоснимков – в силу служебных обязанностей. Доказательств обратного сторона обвинения не представила, как и данных о содержании телефонного разговора, поскольку объективных данных, кроме показаний Сирро, не имела. О чем вообще тут говорить?
Иными словами, С.Капитонов просто выдумал фотографа, просьбу Баснер сделать фотографию картины и лукаво не уточнил, когда фотография очутилась в компьютере Баснер на самом деле. Может быть, он не знал обстоятельств дела? Но тогда почему что-то говорил телевидению? Вообще-то «фотографом» Сергея Сирро назвал в судебном заседании 14 апреля 2016 г. капитан Н.Семенов, представитель потерпевшего, и можно предположить, что и вся эта «информация» пришла к полковнику Капитонову от капитана Семенова. Полагаю, что «следак следака видит издалека».
Соответственно отражать в приговоре разговор Баснер с Сирро по телефону 14 апреля 2009 г. не было уже нужды, учет этого разговора никак не мог повлиять на выводы суда, он не имеет ни существенного, ни вообще какого-либо значения, поскольку фотография оригинала все равно попала в компьютер подсудимой через два года после времени инкриминируемых событий. И это неопровержимо доказала назначенная судом повторная компьютерно-техническая экспертиза. Т.е. опираться на такой аргумент в апелляционной жалобе бессмысленно, поскольку, согласно пункту 2 ст. 389.16 УПК, «приговор признается не соответствующим фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой инстанции, если суд не учел обстоятельств, которые могли существенно повлиять на выводы суда». А никакого существенного влияния на выводы суда не мог повлиять телефонный разговор неизвестного содержания, который не имел своим последствием появление фотоснимка оригинала рисунка в компьютере Баснер в 2009 г. еще до времени инкриминируемого события.
Понятно, что ГСУ боится последствий своего провала в суде, кое-кого точно уволят, и потому Капитонов снова подменял доказательства теми самыми предположениями, которые в приговоре уже были разоблачены и в целом как метод, и конкретно.
Любопытно, что согласно пункту 1 ст. 389.1 УПК, «право апелляционного обжалования судебного решения принадлежит осужденному, оправданному, их защитникам и законным представителям, государственному обвинителю и (или) вышестоящему прокурору, потерпевшему, частному обвинителю, их законным представителям и представителям, а также иным лицам в той части, в которой обжалуемое судебное решение затрагивает их права и законные интересы». Орган следствия тут даже не упомянут, но об обжаловании – что примечательно – говорит только представитель ГСУ.
Опять-таки не могу не напомнить об интервью, которое дал в конце июля 2015 г. начальник 2-го следственного отдела 1-го управления по расследованию особо важных дел ГСУ СК РФ по СПб Юрий Яшков. Этот человек – начальник следователя Павла Ботина, который вел предварительное следствие по «делу Баснер». Понятно, что Яшков не мог не упомянуть «громкое дело, которое мы довели до суда, – это дело Елены Баснер, бывшей работницы Русского музея, привлеченной к уголовной ответственности за продажу поддельной картины русского авангардиста Бориса Григорьева. Само дело очень нестандартное. В нем и полное непризнание вины самой обвиняемой, и ее имя в искусствоведческих кругах. Мы собрали большое количество доказательств вины Елены Баснер и ждем результатов судебного рассмотрения» .
Я почему-то думаю, что приговор г-на Яшкова огорчил.
«ТРОЙКА, СЕМЕРКА, БАСНЕР!..»
А самый бредовый материал появился в программе «Вести» на канале «Россия 24» (
http://www.vesti.ru/videos/show/vid/...eo_id%3D680090). Ведущий А.Казаков сходу заявил: «Обвинение было уверено в успехе, но не тут-то было». Откуда этому Казакову было известно, что обвинение так уж верило в успех – не знаю. Но Казаковым приговор суда был оценен как подозрительный, странный, вроде как у стороны обвинения враги украли победу. После чего в кадре появилась Зина Курбатова, говорят, старая подружка потерпевшего, и зловещим голосом, который принят в конспирологических mockumentary, понесла несусветную чушь про тайную организацию, которая стоит за Баснер, и про то, что «если бы кто-то выдал спрута (имелся в виду итальянский сериал «La Piovra» про сицилийскую мафию. – М.З.), то был бы мгновенно убит». По этой причине Баснер никого и не назвала. Затем некая Спицына слегка пофантазировала на волнительную тему «транснационального преступного синдиката»... Чтобы сделать фарс еще загадочнее, в окошке скайпа вдруг появился Васильев и привел слова родственника Аронсона, вызванного в суд в качестве свидетеля, с которым Васильев, «сам лично разговаривал». Якобы этот родственник сказал: «Мишу попросили очень уважаемые люди дать такого рода показания. У нас этот разговор зафиксирован».
Какие это таинственные показания, какие «уважаемые люди»? Почему без фамилий? И почему Васильев и его адвокат В.Касаткин не расспросили родственника, когда тот был на допросе в суде? Или этот родственник в суде не был и уже убит «спрутом»? Но тогда почему они не огласили хотя бы запись разговора с ним? И почему Васильев рассказывает об этом Зине Курбатовой после суда, но промолчал в самом суде?
Вся эта лишенная достоверности и юридического значения галиматья, призвана теперь внушать зрителю, что приговор суда ошибочен, не ошибается только Следственный комитет, а мафия, «транснациональный преступный синдикат», бессмертна и осталась на свободе. И, конечно, повлияла на решение суда. Поэтому и происхождение подделки осталось невыясненным.
Правда, виноват в этом не суд – виноват именно Следственный комитет, который не добыл сведений и доказательств, происхождением подделки толком не занимался, но, сосредоточившись на одной Баснер, не смог найти доказательств и ее вины, поэтому предложил суду вместо них «куклу» – имитацию доказательств. Но номер не прошел, и теперь «неудачник плачет, кляня, кляня свою судьбу!» Кстати, мне кажется, что если бы на месте Германна оказался наш герой, то прежде, чем осесть в 17-м нумере Обуховской больницы, он успел бы попасть на прием к Бенкендорфу А.Х. и написать заявление на графиню в III отделение е.и.в. канцелярии. И уже оттуда руководил бы следствием.
В интервью в декабре 2014 г. Васильев, еще полный надежд, отвечая на мой вопрос, сказал: «<…> Я и хочу, чтобы был суд. Это очень хорошо, что она не признает себя виновной. Давайте жить в правовом государстве. И искать истину в судоговорении, а не в мордобитии».
Ну вот суд состоялся, сам же хотел судоговорения, мечтал о состязательности, повторял в разговорах, как мантру, фразу «пусть решит суд», хотел помериться силами в суде, так чем теперь недоволен? Вот суд решил, в судоговорении найдена истина, какие еще вопросы? Однако в ночь после суда на форуме сайта artinvestment.ru некто khmelev, за которым угадывается Васильев, написал: «Приговор суда не вступил в законную силу, но даже если и вступит, в чем есть определенные сомнения, я тоже считаю Елену Вениаминовну Баснер мошенницей, поскольку она, сообщая ложные данные о провенансе картины, обманом завладела чужими деньгами и продала подделку».
Все те же фантазии старого образца.
Они же в смешном интервью для «Московского комсомольца» (2016. 19 мая): «<…> Мы, конечно, будем обжаловать это решение: нам оно представляется несправедливым и во многом субъективным. <…> Мне важно в этом деле, что была подделана вещь из музея. И принимали в этом участие... море музейных работников. Там нет ни одного случайного человека. А когда их взяли за одно место, они наняли, - и это я могу сказать совершенно точно, отвечая за свои слова, - наняли уголовника, который их прикрыл.<…> Они мне предлагали дать левую бумагу, и эту картину я бы мог продать. Но это не входит в мой, пусть и громко сказано, кодекс чести» .
Практически все это Васильев говорил и в интервью в декабре 2014 г., все напоминает уже классику: «<…> Не отвечает ни на какие вопросы и бормочет необыкновенно скоро: “Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!..”». «Дама» - это, естественно, Баснер. В общем, «тройка, семерка, Баснер» - в такой редакции.
По-прежнему у потерпевшего доминируют фантазии, предположения, по-прежнему нет достоверных доказательств, а есть нечто, что как две капли воды похоже на систематизированный бред. Никто ведь не подтвердил, что ему предлагали дать «левую бумаг», ни одного доказательства ни он, ни гособвинение не представили, а Сирро этот фантазм отверг на допросе. Но Васильев ничего не забыл и ничему не научился. Понять, что в процессе судоговорения надо доказывать свои утверждения в соответствии с УПК, Васильев уже, я полагаю, не способен. Стар и болен? Не знаю. Но вижу, что маска потерпевшего явно приросла к нему, и ему эту маску уже не содрать.
УДАЛЬ КАРЛИКОВ
Самый первый материал об обманутом Васильеве от 5 августа 2011 г. назывался «С чего начинается русская подделка» . А 17 мая 2016 г. на том же сайте «Фонтанка.ру» появился материал под малограмотным заглавием «С чего заканчивается репутация Баснер» . У материала, создающего кольцевую композцию, два автора: Т.Востроилова была в суде (только о суде в статье практически ничего нет), а Е.Вышенков встречался с Васильевым накануне приговора: «16 мая 2016 года известный петербургский коллекционер Андрей Васильев сидел в кафе с автором статьи». Предполагаю, что Васильев сидел в кафе не с Востроиловой, а с Вышенковым, и встречался, чтобы дать инструкции на случай своего триумфа. Но не случилось.
В статье «С чего заканчивается репутация Баснер» много фактических ошибок. Скажем, отмечено, что «только в январе 2014-го у искусствоведа Баснер появилось уголовное дело по мошенничеству» - на самом деле уголовное дело было возбуждено 5 июля 2012 г. после визита Васильева к Бастрыкину. Есть и другие ошибки и логические ляпсусы, скажем, такое высказывание: «<…> Прокуратура привела на суд десяток свидетелей, которые заявили о высоком профессионализме Баснер, а это значит, что ошибиться она не могла». Ошибочное утверждение, ошибиться может любой искусствовед, если подделка сделана очень профессионально, и это на суде подтвердил тот же самый «десяток свидетелей». Ошибся и сам Васильев, который изучал поддельный рисунок четыре дня, наверняка кому-то показывал, прежде чем его купить. Кстати, в статье есть забавное утверждение, что «“Википедия” обоих может смело назвать советскими и российскими искусствоведами». Звучит смешно, но если это так, то какие в таком случае могут быть претензии к искусствоведу Баснер, если ошибся наряду с ней искусствовед Васильев, который изучал подделку вдвое дольше, чем Баснер?
В целом же из этого материала следует полное отсутствие правового сознания, выраженное хотя бы в нежелании познакомиться с текстом приговора и оценить логику судьи, которая подробно изучила все доводы стороны обвинения по предмету доказывания и в отличие от Вышенкова присутствовала на процессе. Но зачем ходить на судебный процесс, который длился 15 месяцев, зачем читать приговор, если все вопросы можно легко и быстро решить в кафе, просто послушав Васильева и с его слов дать оценку всей истории? Это уже такая спецжурналистика, в связи с чем напоминаю, что Вышенков Евгений Владимирович (род. 1962) с 1997 г. является заместителем директора Агентства журналистских расследований.
А главное, ради чего все написано, - это с апломбом сделанное заявление: «Ее оправдали, а с репутацией – дело дрянь». Этот ничем не подтверждаемый и потому лживый тезис теперь пытаются внушать читателям исключительно ради утешения трижды потерпевшего Васильева. Чтобы ему было приятно: он потерял деньги, зато Баснер – репутацию.
Что ж, как гласит испанская пословица, удаль карликов в том, чтобы далеко плюнуть. 