Однако в последние годы XIX в., когда Нестеров нашёл свой узнаваемый неповторимый стиль, в русском искусстве тон задавали передвижники и их идеологи. Поэтому тот впечатляющий рывок, который сделал Нестеров, был воспринят в штыки. И если о дебютной картине «Пустынник» неодобрительно промолчали, то на «Видении отроку Варфоломею» критиков прорвало.

Виднейшие идеологи «передвижных выставок», по словам самого Михаила Нестерова, «судили картину страшным судом и признали её вредной». И даже тему называли порочной. Вот критик Владимир Стасов: «Я не могу симпатизировать Нестерову. Он вечно рисует скиты, схимников и монашескую жизнь. Всё это фарисейское, мертвенное и мумиеобразное». А вот издатель Алексей Суворин: «Видения - область психиатра, а не художника. Зло мистицизма нужно вырвать с корнем». Такие слова больше подходят «комиссарам в пыльных шлемах», а не почтенным деятелям культуры.

«Горькие минуты»

Даже такие умные и проницательные люди, как Василий Розанов и Лев Толстой, поддались массовой истерике. Увидев картину «Святая Русь», первый изъявил желание «закрыть руками всю левую сторону полотна» - как раз ту, где изображены Христос и святые. Второй же сказал, что, дескать, не Иисус там вовсе, а какой-то слащавый итальянский певец.
Первой значительной картиной, свидетельствующей о самобытности нестеровского таланта, был «Пустынник», написанный художником в 1888-89 годах. Выставленная на XVII Передвижной выставке, картина стала событием и поставила молодого Нестерова в ряд самых выдающихся живописцев того времени. На картине изображён старец-монах, ушедший от мирской суеты и нашедший счастье в уединении и тишине осенней природы.
Картина «Видение отроку Варфоломею» (1889—1890) была написана Нестеровым на сюжет, взятый из «Жития преподобного Сергия» авторства Епифания Премудрого. Образ Сергия Радонежского, близкий и дорогой художнику, был для него воплощением нравственного идеала. Картина, вызвавшая противоречивые мнения, стала сенсацией XVIII Передвижной выставки и была приобретена Павлом Третьяковым в галерею.
В 1890 году «Отрока Варфоломея» увидел профессор Прахов, заведовавший росписью Владимирского собора в Киеве, и пригласил Нестерова на работу в собор. Художник согласился. Церковным росписям и иконам он отдал более 22 лет своей жизни.
В своё время на Нестерова очень сильное впечатление произвели романы Мельникова-Печерского, посвящённые жизни старообрядцев. С этим увлечением связан цикл картин, главной темой которых является судьба русской женщины. Первой картиной цикла стала работа «На горах» (1896).
Среди произведений этого цикла особо выделяется картина «Великий постриг» (1898). На ней изображена юная девушка с глубокой печалью на лице, идущая на постриг в сопровождении монахинь из затерявшегося в лесной глуши старообрядческого скита.
В 1901 году, желая углубить своё знакомство с духовным миром русских монастырей, художник отправился в путешествие в Соловецкий монастырь на Белом море. Под впечатлением суровой природы и соловецких монахов были написаны картины «Молчание», «Лисичка», «Тихая жизнь», «Обитель Соловецкая», «Мечтатели», «Соловки» .
Целью путешествия Нестерова в Соловецкий монастырь частично были также художественные поиски, связанные с замыслом большой картины «Святая Русь», которая должна была подвести итоги его творческого пути. На полотне изображён Христос в окружении святых и странники, пришедшие к нему каждый со своей бедой.
Лишь немногие картины Нестерова посвящены счастливой любви. Например, «Два лада» (1905).
Одной из последних важнейших предреволюционных работ Нестерова было полотно «Душа народа» (1915—1916, первоначальные названия: «Христиане», «На Руси»), в котором воплотились раздумья художника о судьбе родины и русского народа.

Удивительнее всего то, что и в околоцерковных кругах художник часто не находил поддержки. В 1898 г. историк Василий Ключевский, бывший прихожанином церкви Казан­ской Божьей Матери у Калужских Ворот в Москве, ходатай­ствовал о том, чтобы Нестерову дали заказ на роспись этого храма. Поддержал идею и архитектор церкви. Но «главные люди» - купцы-благодетели - повели себя отвратительно: «Один наставительно сказал мне, что хорошо бы мне почтить именитых прихожан, прежде чем начинать дело. Другой, задав несколько вопросов, решил, что если я и живописец, то, должно быть, ненастоящий. Дело кончилось тем, что один из них бросил в лицо настоятелю тысячу рублей и вышел вон, ругаясь непристойными словами. Настоятель заплакал… На другой день я послал отказ».
Надо сказать, что Нестеров кое-какие выводы для себя сделал. Нападки его, конечно, огорчали, но к мнению того же Стасова, имевшего острый, намётанный глаз, прислушался: «После своего «Варфоломея», давшего много сладких и горьких минут, я решил, что должен переучиваться заново и идти за этим не к кому другому, как к П. П. Чистякову».

Павел Петрович Чистяков - великолепный рисовальщик, непревзойдённый «технарь», мастер и педагог портрета. Впоследствии именно полученное от него специфическое умение даст Нестерову возможность сделать новый «взлёт» уже в СССР - откровенно богоборческом государстве.

Второе дыхание

Когда в 1933 г. Нестеров получил предложение участвовать в выставке «Художники РСФСР за 15 лет», недоброжелательный голос прозвучит только один, в газете «Правда»: «Если бы были нужны доказательства того, что в нашем искусстве существуют реакционные гнёзда, то вот они налицо. Советская тематика чужда Нестерову». Насчёт остального художник с изумлением скажет: «Я имею успех. Пишут, говорят по радио, дивятся моей бодрой старости…»

«Счастье человека где-то между свободой и дисциплиной». Физиология чуда. Почему академика Павлова травили на родине
Старость оказалась действительно бодрой и результативной - Нестеров стал форвардом советского портрета. Лица таких людей, как академик Иван Павлов или скульптор Вера Мухина, нам известны прежде всего по репродукциям портретов его работы - они попали в учебники, энциклопедии и справочники.

Разумеется, это не значит, что Нестеров внезапно полюбил советскую власть и окончательно перековался. В течение «безбожной пятилетки», объявленной в 1932 г., он пишет сразу несколько признанных впоследствии шедевров - «Всадники», «Страстная седмица» и «Отцы-пустынники и жёны непорочны», но благоразумно держит их при себе: «К лету в галерее будет моих шесть порт­ретов, коими и будет представлен поздний Нестеров».

В страшный для Москвы октябрь 1941 г., когда немцы были максимально близки к своей цели, Нестеров наотрез отказался ехать в эвакуацию: «Этому не бывать!» А 16 о­ктября, когда город охватила паника, в журнале «Советское искусст­во» появилась его статья, тут же переданная по радио: «Более 500 лет тому назад явился восторженный отрок - то был Сергий Радонеж­ский. Куликовское побоище решило судьбу Москвы, а с ней и народа московского… Москва и до сего дня осталась символом победы и одоления над врагом. Она и только она, зримая или незримая, приготовит могилу врагу».

Петля Нестерова началась и закончилась в одной точке - в образесамого русского святого - Сергия Радонежского.

Наверное, это путь многих девушек, приходящих в искусство. Для одних это смена обстановки, для других — пролонгация семейных возможностей или счастливая звезда, как в моем случае.

Вы уже тогда начинали что-то коллекционировать?
Мой выбор был примитивнейший. В основном показатель моей безграмотности — всё декоративно, аляписто, поверхностно. Сегодня, имея опыт, советую коллекционерам: «Если вы в силу разных причин далеки от искусства, не надо менять деньги на свой вкус. Потом не будете знать, что со всем этим делать». У меня сегодня осталось, может, процентов 10 вещей, которые я тогда покупала.

Салон?
Отчасти. Хотя в то время — время Тимура Новикова, групп некрореалистов, «Новых тупых» и др. — можно было подняться на совершенно другой уровень. Но я увидела только то, что лежало на поверхности. Хорошее искусство, оно же о себе не заявляет. Оно должно тебя к себе допустить.

Всё же надо иметь амбиции, чтобы начать галерейный бизнес выставкой в Париже.
Хотелось сразу покорить мир. Не с Петербурга же начинать! (Смеется.) Говорю мужу: «Жан, хочу сделать выставку в Париже». — «Сколько стоит проект?» — «Двадцать тысяч долларов». — «Держи двадцать тысяч». В 1997 г. это были, между прочим, огромные деньги. Можно было купить 2 двухкомнатные квартиры.

Кого вы показывали?
Ленинградских художников - Глеба Богомолова, Александра Герасимова, Валерия Лукку. Уже соображала, что тут нужен хороший куратор, до сих пор не понимаю, как Михаил Юрьевич Герман, выдающийся искусствовед, тогда согласился для меня, 24-летней девушки, ничего не смыслящей в искусстве, написать статью. Он вообще очень многое в моей голове запустил в правильном направлении. Итак, у меня есть 3 художника, арт-критик, и мы красиво выезжаем в Париж. Искусство везем с собой. С реальностью пришлось столкнуться уже в аэропорту. Из-за недостатка пассажиров самолет с ТУ-154 поменяли на ТУ-134 с другой диагональю двери. Крупные работы пришлось вынимать из подрамников. Это была первая пощечина.

Удалось ли что-то продать тогда?
Нет, конечно. Глобально иначе и быть и могло. Мы сняли галерею недалеко от Бастилии. Собрали публику на вернисаж, конечно, благодаря друзьям Жана. Месяц я там отработала. Снобский Париж тогда уже «переел» русского искусства. Я же получила жесточайшую прививку. 20 тысяч ушло. Жан был бы очень доволен, если бы я с этой истории свалила, сидела бы дома и пила с подружками чай.

Но такой поворот событий явно не для спортсменки Гисич…
Да, я упертая и прошла путь до конца. Ничего не смысля в галерейном деле, отправилась учиться на курсы в Эрмитаж, параллельно брала уроки истории искусства у Михаила Германа, истории фотографии — у Алексея Логинова в Москве. Из таких вот кирпичиков пыталась построить здание. Но ты можешь владеть фантастическими знаниями, но, если толком не знаешь, чем занимаешься, в арт-бизнесе тебе делать нечего.

Бесконечно благодарна всем, кто помогал. Никогда, например, не забуду, как в Москве зашла в галерею к Лене Селиной. А я вообще тогда не понимала, кто такая эта Лена Селина. Под потолком висело какое-то бревно. Извините, говорю, это у вас что, смена экспозиции? Селиной бы послать меня: мол, идите отсюда, девушка, в салон напротив. Она же прекрасно видела, как далека была я от того, чем она занималась. Нет же, Лена 2 часа со мной разговаривает, да еще дает с собой чемодан каталогов.

В каком году вы открыли галерею?
В 2000-м. Галерей в Петербурге тогда почти не было совсем. «Московские» были старше нас, может, лет на 5.

В этот момент, кстати, я и начала заниматься дизайном. Сперва сделала интерьер для себя, оформила собственное галерейное пространство на Фонтанке 121, потом появились первые заказчики. Тут не могу не поблагодарить Лину Перлову, владелицу «Галереи дизайна Bulthaup», которая 2 года со мной возилась, погружая во все секреты профессии. С тех пор у меня 2 «пассии»: в одной могу творить, в другой работать. Но искусство превыше всего. Дизайном зарабатываю деньги, которые инвестирую в искусство.

А муж разве не помогает вашему бизнесу?
У нас с ним был договор: он тогда потратил 20 тысяч, я попробовала, теперь плыву сама.

Расскажите тогда о первых выставках галереи Марины Гисич.
На первые проекты привлекала кураторов. Художник Дима Виленский, помимо себя, пригласил Керима Рагимова, Глюклю и Цаплю, Сергея Денисова. Это была выставка «Sweet Dreams are Made of This». Олеся Туркина в 2001 году курировала проект «О спорт, ты мир» с участием Алексея Беляева-Гинтовта, Андрея Молодкина и Глеба Косорукова.

Серьезные все имена.
Но на московских ярмарках меня никто особенно не ждал, пока в 2004 г. на «Арт Москве» я, дебютантка, не продала Керима Рагимова Фрэнку Коэну, одному из топовых английских коллекционеров. История случайностей идет в череде событий.

Как вы охарактеризуете то направление искусства, которое представляете?
Никогда не могу ответить на этот вопрос. Не люблю заковывать себя в определенные рамки. Для меня важно, чтобы художник был со мной «в одной атмосфере». Я должна понимать, что в этой профессии он не случайно и дорожит тем, что делает в искусстве. Такой Виталий Пушницкий, с которым мы работаем уже 12, кажется, лет. Кирилл Чёлушкин, Керим Рагимов, Семен Мотолянец. Глеб Богомолов, художник, с которого я начинала свою галерейную практику и чью персоналку в Русском музее устраивала, когда моим детям-двойняшкам не было и 2-х месяцев.
Выставку воронежского художника Ивана Горшкова ваша галерея проводила еще 2 года назад, и вот только что по версии ярмарки Cosmoscow он стал художником года.
Да, работаем на опережение. Берем в команду художников из нового поколения, уже побывавших «в инновациях, в Кандинских». Я инвестирую в их проекты и помогаю себя реализовать.

Также вы представляете очень популярную сегодня Таню Ахметгалиеву.
Таня, кстати, не моя художница. Ее представляет финская галерея Forsblom, и я, даже если оплатила продакшн, с каждой проданной работы плачу «оброк». В нашем бизнесе самое главное — репутация, репутация и ещё раз репутация. Последние 4 года я получаю отличных коллекционеров не потому, что у галереи такие хорошие художники, просто профессионально веду свою работу.

Есть такое понятие, как материнская галерея, она диктует условия. Если мы к этому не готовы, значит, не надо выходить на рынок. Смотрите искусство в мастерской, но купить его можно только в галерее. К примеру, я продаю работу за 30 тысяч, и это является ценой. Если коллекционер идет к художнику домой и покупает работу за 10 тысяч, значит, то, что я продала за 30, ценой не является. Коллекционер вправе отдать мне работу назад и вернуть деньги. Это очень серьезный вопрос.

Вы участвуете в ARCO, и ваша галерея единственная из России, присутствующая на ярмарке Art Miami, и уже не в первый раз. Насколько успешным был прошлый год в Америке?
Участие в этой ярмарке — гигантская победа. Надо было пройти круглый стол, доказать комиссии, что то, что ты представляешь, — хорошее искусство. В прошлый раз мы показывали Керима Рагимова, Кирилла Чёлушкина, Григория Майофиса и Марину Алексееву. Вышли в ноль, совершив 2 сделки. В этом году нас пригласили сами организаторы, но особо радужных надежд на успех нет. Искусство зависимо от политической ситуации. Кроме того, мы со своей живописью, причем крупноформатной, смотримся не то чтобы в локомотиве. Хотя во многих важных галереях Америки сейчас появляется очень качественная реалистическая живопись.