Русский рынок искусства. Итоги-2016
Запись от Vladimir размещена 27.12.2016 в 18:13
Искусство мы любим так, что никому мало не покажется. Интернет-мем «Очередь на Серова», полевая кухня для желающих посмотреть на «Девочку с персиками», легендарные толпы на выставку Айвазовского, погром в Манеже на выставке Сидура, давка в толпе страждущих посмотреть сокровища Ватикана, рекорды от русских коллекционеров на лондонских «русских торгах» - все это культурные завоевания уходящего 2016 года. Успехи в обеспечении «умного досуга» недавно отмечал и президент – главный в этом году посетитель Третьяковки и невольный инициатор «очереди на Серова». В декабре на заседании Совета по культуре и искусству он привел данные, что «число посетителей музеев у нас достигло почти 120 миллионов человек в год. Вообще, не знаю, в какой‑то другой стране мира, сопоставимой по населению, есть ли такие показатели. Очень сомневаюсь».
Казалось бы, столь феноменальное рекордное количество зрителей, неизбежно должно конвертироваться и в заметное число покупателей. В стране, где тысячи людей готовы часами стоять на морозе, чтобы купить билет в музей, по определению должен быть внушительный внутренний рынок изобразительного искусства. А галеристы, да аукционеры так и просто должны с золота есть.
Успокойтесь, завистники, это даже близко не так.
ARTinvestment.RU только что подвел предварительные итоги за 2016-й год (не окончательные, в конце декабря пройдет несколько аукционов). Так вот, согласно нашим данным, объем продаж русского аукционного рынка составил 6,6 млн долл (+ 43% по сравнению с 2015-м). На круг вместе с галерейными и дилерскими продажами мы можем оценить внутренний рынок изобразительного искусства (живопись, графика, скульптура) в районе 25 млн. долл. Всего.
Насколько это мало? Для сравнения, Sotheby’s лишь за один раз на декабрьских русских торгах продал русского искусства примерно в три раза больше, чем все русские аукционы за год. Аукционы Китая в год продают в 650 раз больше. И даже у нас в 2013 году, до санкций, аукционный оборот был 21 млн долл. – в три раза больше. В общем, тут как ни крути. При всех возможных допущениях, это просто крошечная цифра для почти 147-миллионной страны.
Почему так? О-о-о. А почему ни один международный аукционный дом (включая Sotheby’s, Christie’s и даже принадлежащий русским Phillips) не проводит и не планирует проводить торги в России? Почему ни одна из зарубежных галерей с международной сетью (например, Gagosian) не открыла филиал в Москве? Почему русские коллекционеры предпочитают переплачивать, но совершать дорогие покупки в Лондоне? И почему многие из них решают не ввозить в Россию русские картины, купленные за рубежом? Очевидно, не все ладно в московском королевстве. Ни с законодательством, ни с правилами вывоза-ввоза, ни с бизнес-климатом, ни с доверием между коллекционерами и государством.
Что реально поменялось на внутреннем рынке русского искусства в уходящем году? Не так уж много. Дело в том, что основные фундаментальные потрясения на рынке произошли еще в 2014-2015 годах, месяцев через шесть после введения санкций. Тогда еще вопреки уверенности продавцов, что рынок искусства благополучно «уйдет в доллары» и пересидит, цены в долларах не удалось удержать даже близко к прежним. Покупатели, доходы которых остались в рублях, дружно сказали: «Нет, так не пойдет! Забудьте про доллары». В итоге цены на искусство после обвала курса национальной валюты в большинстве своем остались такими же, в рублях. То есть в долларах цены снизились примерно в два раза. То, что раньше покупали за 10 000 долларов стало стоить 5 000.
По идее такое падение цен должно было вызвать всплеск интереса со стороны иностранцев, граждан с валютными доходами. В первую очередь со стороны бывших наших людей, живущих в эмиграции и разбирающихся в русском искусстве. И такой всплеск поначалу фиксировался. Но чиновники быстро поставили заслон. В 2016 году процедура оформления разрешенных к вывозу из России картин усложнилась так, что сделать это стало по силам лишь владельцу российского паспорта, причем желательно живущему в Москве. Иностранцам же устроили такой квест с вывозом, что честно им стало проще плюнуть и отказаться от покупки, чем приезжать в Россию и ввязываться в оформление документов. Конечно, при особом желании выход можно найти, но как рабочая бизнес-схема это уже не годится. В итоге экспорт русского искусства у многих остановился. Преимуществами девальвации русским участникам рынка воспользоваться не дали. Шанс был упущен. И никто за это не ответит - штирлица, скорее всего, даже наградят. Времена настали такие, что реализовать вредную для бизнеса идею под лозунгом защиты культурного наследия сегодня гораздо проще и безопаснее, чем любую полезную идею по либерализации ввоза-вывоза. Разрешил – вдруг, коррупционер? А запретил – молодец, державник! И это лишь один из длинных «минусов» для арт-рынка в контексте ухудшения делового климата. Еще более серьезные последствия для него несли уголовные преследования бизнесменов, работающих на рынке искусства. В 2016 году был неожиданно приговорен к реальному сроку и отправлен в колонию антиквар Анатолий Боровков. Члена Международной конфедерации антикваров и арт-дилеров, большого знатока и уважаемого на рынке человека осудили за кражу раритетных книг из библиотек – ну как в такое поверить. В этом же году появились странные резонансные дела и приговоры по контрабанде – непонятные и неубедительные для многих участников арт-рынка. Частные случаи? Но нас очень мало. Когда кто-то уходит, мы сразу чувствуем. И эти личные трагедии говорят об уровне делового комфорта куда красноречивее, чем абстрактные проценты роста оборота.
Но хватит о минусах. Поговорим о нейтральном. Что за год поменялось в поведении и предпочтениях людей?
1. Рынок окончательно перешел под контроль покупателей. Условия сегодня диктуют владельцы денег, в отдельных сегментах установилась практически олигопсония – диктат малого числа покупателей.
2. Уже на второй год кризиса покупателей стал интересовать не столько вопрос, как это может подорожать в будущем (его вообще уже перестали задавать), а вопрос ликвидности. Можно ли будет купленную вещь продать быстро, даже по сниженной цене? – вот, что важно сегодня людям. Все думают о варианте «а что, если наступит черный день».
3. Лучше всего в уходящем году продавались произведения художников-шестидесятников – представителей неофициального послевоенного искусства до 700 000 рублей, а также крепкие работы современных художников в диапазоне до 100 000 рублей. И, конечно, шедевры по правильным ценам как всегда вызывают интерес покупателей.
4. Повысились требования к качеству живописи и графики. Совсем сложно стали продаваться незаконченные произведения, эскизы, наброски, даже первых имен. Низкий спрос второй год фиксируется на русскую классику XIX века, соцреализм среднего уровня.
5. На рынке чаще стали появляться шедевры и качественные работы выше среднего уровня. Продавцы стремились придержать их до лучших времен. Но пауза затянулась. Никто не знает, насколько затянется нынешняя ситуация – на 3 года или на 10 лет? Зато видят, что конъюнктура по целому ряду направлений (например, по русской классике XIX века) продолжает ухудшаться. Тот же Айвазовский даже на лондонских торгах за последние пять лет подешевел уже раза в три. На нашем внутреннем рынке вектор тот же. Лучше не становится. Вот и продают.
Наконец, о позитиве. Было ли в 2016 году что-то внушающее оптимизм? Было.
1. Рост процента продаж на внутренних аукционах по сравнению с 2015 годом составил 11% до уровня 46%. Косвенно это свидетельствует о росте покупательской активности. Люди устали годами находиться в унынии и начали покупать.
2. На аукционах стало расти число покупатели из регионов России. Особенно мы чувствуем это по своим торгам. Раньше 100% лотов уходило в Москву и Питер. Теперь люди из других городов почувствовали вкус к покупкам искусства в онлайне - нам все чаще приходится заниматься упаковкой и доставкой. Именно расширение базы покупателей – залог будущей устойчивости рынка. Без этого мы помним, что бывает: недавняя эмиграция 10-15 важных коллекционеров усадила многих участников рынка на хлеб и воду. Это не дело.
3. В середине 2016 года дилеры начали сами активно покупать предметы впрок. Мы видим у себя на AI Аукционе. Такое поведение - верный симптом того, что рынок близок к завершению стадии падения. То есть профессионалы рынка делают ставку на предстоящий возможный рост и голосуют за это рублем. Для остальных это тоже сигнал к разумным покупкам, без спешки и фанатизма.
Прогнозы? Рассчитываю сугубо на консервативный сценарий развития. Следующий год, и еще несколько лет будем жить скорее всего плюс-минус так же. Предпосылок к улучшению не видно. Помимо душевной страсти для покупок искусства людям требуется понимание перспектив, вера в будущее, чувство, что внуки захотят жить на своей родине. Без этого не будет настроения покупать.
Что же делать? Увы, нет для этого рынка какого-то одного секретного ингредиента. Нет той волшебной пыльцы, чтобы сыпануть сверху и все сразу начало бурлить. Рынок искусства – не самодостаточный организм. Это не локомотив экономики, не драйвер (хотя в Штатах и Англии сумел стать таким). Рынок искусства зависим от среды. Он больше похож на маленький сухарик, распухающий в бульоне большой экономики. Коль бульон пустоват, а повар горазд лишь солить, то пробовать сухарик отважатся единицы. Будут кривиться и думать, зачем же столько соли сыпать, если мясо вообще неизвестно, когда подвезут?
UPD: на 27 декабря обновленные цифры такие. Весь наш внутренний аукционный рынок - 6,9 млн долл.
Ссылка на оригинал
Казалось бы, столь феноменальное рекордное количество зрителей, неизбежно должно конвертироваться и в заметное число покупателей. В стране, где тысячи людей готовы часами стоять на морозе, чтобы купить билет в музей, по определению должен быть внушительный внутренний рынок изобразительного искусства. А галеристы, да аукционеры так и просто должны с золота есть.
Успокойтесь, завистники, это даже близко не так.
ARTinvestment.RU только что подвел предварительные итоги за 2016-й год (не окончательные, в конце декабря пройдет несколько аукционов). Так вот, согласно нашим данным, объем продаж русского аукционного рынка составил 6,6 млн долл (+ 43% по сравнению с 2015-м). На круг вместе с галерейными и дилерскими продажами мы можем оценить внутренний рынок изобразительного искусства (живопись, графика, скульптура) в районе 25 млн. долл. Всего.
Насколько это мало? Для сравнения, Sotheby’s лишь за один раз на декабрьских русских торгах продал русского искусства примерно в три раза больше, чем все русские аукционы за год. Аукционы Китая в год продают в 650 раз больше. И даже у нас в 2013 году, до санкций, аукционный оборот был 21 млн долл. – в три раза больше. В общем, тут как ни крути. При всех возможных допущениях, это просто крошечная цифра для почти 147-миллионной страны.
Почему так? О-о-о. А почему ни один международный аукционный дом (включая Sotheby’s, Christie’s и даже принадлежащий русским Phillips) не проводит и не планирует проводить торги в России? Почему ни одна из зарубежных галерей с международной сетью (например, Gagosian) не открыла филиал в Москве? Почему русские коллекционеры предпочитают переплачивать, но совершать дорогие покупки в Лондоне? И почему многие из них решают не ввозить в Россию русские картины, купленные за рубежом? Очевидно, не все ладно в московском королевстве. Ни с законодательством, ни с правилами вывоза-ввоза, ни с бизнес-климатом, ни с доверием между коллекционерами и государством.
Что реально поменялось на внутреннем рынке русского искусства в уходящем году? Не так уж много. Дело в том, что основные фундаментальные потрясения на рынке произошли еще в 2014-2015 годах, месяцев через шесть после введения санкций. Тогда еще вопреки уверенности продавцов, что рынок искусства благополучно «уйдет в доллары» и пересидит, цены в долларах не удалось удержать даже близко к прежним. Покупатели, доходы которых остались в рублях, дружно сказали: «Нет, так не пойдет! Забудьте про доллары». В итоге цены на искусство после обвала курса национальной валюты в большинстве своем остались такими же, в рублях. То есть в долларах цены снизились примерно в два раза. То, что раньше покупали за 10 000 долларов стало стоить 5 000.
По идее такое падение цен должно было вызвать всплеск интереса со стороны иностранцев, граждан с валютными доходами. В первую очередь со стороны бывших наших людей, живущих в эмиграции и разбирающихся в русском искусстве. И такой всплеск поначалу фиксировался. Но чиновники быстро поставили заслон. В 2016 году процедура оформления разрешенных к вывозу из России картин усложнилась так, что сделать это стало по силам лишь владельцу российского паспорта, причем желательно живущему в Москве. Иностранцам же устроили такой квест с вывозом, что честно им стало проще плюнуть и отказаться от покупки, чем приезжать в Россию и ввязываться в оформление документов. Конечно, при особом желании выход можно найти, но как рабочая бизнес-схема это уже не годится. В итоге экспорт русского искусства у многих остановился. Преимуществами девальвации русским участникам рынка воспользоваться не дали. Шанс был упущен. И никто за это не ответит - штирлица, скорее всего, даже наградят. Времена настали такие, что реализовать вредную для бизнеса идею под лозунгом защиты культурного наследия сегодня гораздо проще и безопаснее, чем любую полезную идею по либерализации ввоза-вывоза. Разрешил – вдруг, коррупционер? А запретил – молодец, державник! И это лишь один из длинных «минусов» для арт-рынка в контексте ухудшения делового климата. Еще более серьезные последствия для него несли уголовные преследования бизнесменов, работающих на рынке искусства. В 2016 году был неожиданно приговорен к реальному сроку и отправлен в колонию антиквар Анатолий Боровков. Члена Международной конфедерации антикваров и арт-дилеров, большого знатока и уважаемого на рынке человека осудили за кражу раритетных книг из библиотек – ну как в такое поверить. В этом же году появились странные резонансные дела и приговоры по контрабанде – непонятные и неубедительные для многих участников арт-рынка. Частные случаи? Но нас очень мало. Когда кто-то уходит, мы сразу чувствуем. И эти личные трагедии говорят об уровне делового комфорта куда красноречивее, чем абстрактные проценты роста оборота.
Но хватит о минусах. Поговорим о нейтральном. Что за год поменялось в поведении и предпочтениях людей?
1. Рынок окончательно перешел под контроль покупателей. Условия сегодня диктуют владельцы денег, в отдельных сегментах установилась практически олигопсония – диктат малого числа покупателей.
2. Уже на второй год кризиса покупателей стал интересовать не столько вопрос, как это может подорожать в будущем (его вообще уже перестали задавать), а вопрос ликвидности. Можно ли будет купленную вещь продать быстро, даже по сниженной цене? – вот, что важно сегодня людям. Все думают о варианте «а что, если наступит черный день».
3. Лучше всего в уходящем году продавались произведения художников-шестидесятников – представителей неофициального послевоенного искусства до 700 000 рублей, а также крепкие работы современных художников в диапазоне до 100 000 рублей. И, конечно, шедевры по правильным ценам как всегда вызывают интерес покупателей.
4. Повысились требования к качеству живописи и графики. Совсем сложно стали продаваться незаконченные произведения, эскизы, наброски, даже первых имен. Низкий спрос второй год фиксируется на русскую классику XIX века, соцреализм среднего уровня.
5. На рынке чаще стали появляться шедевры и качественные работы выше среднего уровня. Продавцы стремились придержать их до лучших времен. Но пауза затянулась. Никто не знает, насколько затянется нынешняя ситуация – на 3 года или на 10 лет? Зато видят, что конъюнктура по целому ряду направлений (например, по русской классике XIX века) продолжает ухудшаться. Тот же Айвазовский даже на лондонских торгах за последние пять лет подешевел уже раза в три. На нашем внутреннем рынке вектор тот же. Лучше не становится. Вот и продают.
Наконец, о позитиве. Было ли в 2016 году что-то внушающее оптимизм? Было.
1. Рост процента продаж на внутренних аукционах по сравнению с 2015 годом составил 11% до уровня 46%. Косвенно это свидетельствует о росте покупательской активности. Люди устали годами находиться в унынии и начали покупать.
2. На аукционах стало расти число покупатели из регионов России. Особенно мы чувствуем это по своим торгам. Раньше 100% лотов уходило в Москву и Питер. Теперь люди из других городов почувствовали вкус к покупкам искусства в онлайне - нам все чаще приходится заниматься упаковкой и доставкой. Именно расширение базы покупателей – залог будущей устойчивости рынка. Без этого мы помним, что бывает: недавняя эмиграция 10-15 важных коллекционеров усадила многих участников рынка на хлеб и воду. Это не дело.
3. В середине 2016 года дилеры начали сами активно покупать предметы впрок. Мы видим у себя на AI Аукционе. Такое поведение - верный симптом того, что рынок близок к завершению стадии падения. То есть профессионалы рынка делают ставку на предстоящий возможный рост и голосуют за это рублем. Для остальных это тоже сигнал к разумным покупкам, без спешки и фанатизма.
Прогнозы? Рассчитываю сугубо на консервативный сценарий развития. Следующий год, и еще несколько лет будем жить скорее всего плюс-минус так же. Предпосылок к улучшению не видно. Помимо душевной страсти для покупок искусства людям требуется понимание перспектив, вера в будущее, чувство, что внуки захотят жить на своей родине. Без этого не будет настроения покупать.
Что же делать? Увы, нет для этого рынка какого-то одного секретного ингредиента. Нет той волшебной пыльцы, чтобы сыпануть сверху и все сразу начало бурлить. Рынок искусства – не самодостаточный организм. Это не локомотив экономики, не драйвер (хотя в Штатах и Англии сумел стать таким). Рынок искусства зависим от среды. Он больше похож на маленький сухарик, распухающий в бульоне большой экономики. Коль бульон пустоват, а повар горазд лишь солить, то пробовать сухарик отважатся единицы. Будут кривиться и думать, зачем же столько соли сыпать, если мясо вообще неизвестно, когда подвезут?
UPD: на 27 декабря обновленные цифры такие. Весь наш внутренний аукционный рынок - 6,9 млн долл.
Ссылка на оригинал
Всего комментариев 0