Булату Окуджаве 9 мая 1945-го исполнилось 21.

Булат Окуджава родился Поэтом (так оно и бывает). Без родителей остался в 37-ом году. Отца, первого секретаря городского комитета партии Нижнего Тагила, расстреляли, мать, секретаря райкома, сослали в лагеря. Воспитывала его бабушка и родственники в Тбилиси.



На войну Булат ушел добровольцем со скамьи 9 класса. Был минометчиком, радистом и был ранен.

Булат Окуджава вспоминал, что 9 мая 1945 года был самым счастливым днём во всей его жизни. Это было такое ликование, такое счастье, такой день ЖИЗНИ!

После окончания войны, в 1945 году закавказская газета "Боец РККА" начала печатать его стихи на военную тему. Военная тема стала «голосом» поэта до конца его земной жизни, в которой не заканчиваются войны.

Я ухожу от пули,

делаю отчаянный рывок.

Я снова живой

на выжженном теле Крыма.

И вырастают

вместо крыльев тревог

за моей человечьей спиной

надежды крылья.

Васильками над бруствером,

уцелевшими от огня,

склонившимися

над выжившим отделеньем,

жизнь моя довоенная

разглядывает меня

с удивленьем.

До первой пули я хвастал:

чего не могу посметь?

До первой пули

врал я напропалую.

Но свистнула первая пуля,

кого-то накрыла смерть,

а я приготовился

пулю встретить вторую.

Ребята, когда нас выплеснет

из окопа чёткий приказ,

не растопчите

этих цветов в наступленье:

пусть синими их глазами

глядит и глядит на нас

идущее за нами поколенье.

Чёрный “мессер”

Вот уже который месяц

и уже который год

прилетает чёрный “мессер” –

спать спокойно не даёт.

Он в окно моё влетает,

он по комнате кружит,

он как старый шмель рыдает,

мухой пойманной жужжит.

Грустный лётчик как курортник...

Его тёмные очки

прикрывают, как намордник,

его томные зрачки.

Каждый вечер, каждый вечер

у меня штурвал в руке,

я лечу ему навстречу

в довоенном “ястребке”.

Каждый вечер в лунном свете

торжествует мощь моя:

я, наверное, бессмертен –

он сдаётся, а не я.

Он пробоинами мечен,

он сгорает, подожжён,

но приходит новый вечер,

и опять кружится он.

И опять я вылетаю,

побеждаю, и опять

вылетаю, побеждаю...

Сколько ж можно побеждать?

В нашем доме война отгремела,

вновь земля зеленеет.

Злые пули по кровь не летят.

Женихи навсегда молодые,

с фотографий военных глядят...

А годы, поверьте, уходят -

Назад вернуться, назад не хотят...

А годы, поверьте, уходят -

Назад вернуться, назад не хотят...

Ах, что-то мне не верится, что я, брат, воевал.

А может, это школьник меня нарисовал:

я ручками размахиваю, я ножками сучу,

и уцелеть рассчитываю, и победить хочу.

Ах, что-то мне не верится, что я, брат, убивал.

А может, просто вечером в кино я побывал?

И не хватал оружия, чужую жизнь круша,

и руки мои чистые, и праведна душа.

Ах, что-то мне не верится, что я не пал в бою.

А может быть, подстреленный, давно живу в раю,

и кущи там, и рощи там, и кудри по плечам...

А эта жизнь прекрасная лишь снится по ночам.

Простите пехоте,

что так неразумна бывает она:

всегда мы уходим,

когда над землею бушует весна.

И шагом неверным,

по лестничке шаткой спасения нет...

Лишь белые вербы,

как белые сестры, глядят тебе вслед.



Не верьте погоде,

когда затяжные дожди она льет.

Не верьте пехоте,

когда она бравые песни поет.

Не верьте, не верьте,

когда по садам закричат соловьи:

у жизни со смертью еще не окончены счеты свои.



Нас время учило:

живи по-походному, дверь отворя...

Товарищ мужчина,

а все же заманчива должность твоя:

всегда ты в походе,

и только одно отрывает от сна:

чего ж мы уходим,

когда над землею бушует весна?



Куда ж мы уходим,

когда над землею бушует весна?