Винтажные и старинные предметы интерьера..
Наталия Курникова :"..Я хочу, чтобы искусство жило среди людей”
Владелица арт-галереи Наталия Курникова — об искусстве и не только.
Галерея основана в 1995 году и преимущественно специализируется на творчестве русских художников-эмигрантов первой половины XX века, в основном — жителей Франции. Андрей Ланской, Сергей Шаршун, Сергей Поляков, Маревна — Наталья Курникова открыла нам имена, хорошо известные на Западе и почти никому не знакомые в России.
Заслуги Курниковой признало даже консервативное музейное сообщество: с галереей сотрудничают Русский музей и Третьяковская галерея.
В 1990-е годы первоклассные произведения буквально сами шли в руки
Ваша первая профессия, насколько я знаю, не связана с искусством…
Наталья Курникова: Я окончила МГИМО, факультет международной экономики…
И как же вы переключились на “арт”?
НК: Начала оформлять собственный дом. Первую картину — “Вид Кусково” художника Петровичева — нам с мужем подарили. После этого все очень быстро завертелось, пришел азарт.
Знакомая, у которой папа был коллекционером, привела меня в художественный салон на Смоленской набережной, где меня в течение года дурили от всей души. К счастью, собирательством увлеклась моя подруга и соседка Алла, ныне — супруга тверского губернатора Дмитрия Зеленина. Вместе мы стали ездить в Петербург, за границу, ходить по музеям, дворцам и антикварным лавкам. В 1990-е годы социальные пертурбации выбросили на русский рынок много первоклассных произведений, вещи сами шли в руки. Кто-то уезжал в эмиграцию — нужно было продать коллекцию; старые собиратели испытывали материальные трудности, к тому же москвичей давно мучил квартирный вопрос. Антикварные дилеры могли, не напрягаясь, зарабатывать на посредничестве неплохие деньги.
Мы быстро поняли, что надо открывать галерею. Первая наша галерея на Большой Дмитровке в старом здании на втором этаже была в стиле эпохи: евроремонт и точечное освещение, куда люди попадали через обшарпанный подъезд с разводами от грибка.
Там мы просуществовали года четыре. Потом появилось помещение в Сивцевом Вражке. На этот момент мы с Аллой разъехались. Моя кипучая натура требовала роста, у Аллы возобладали семейные приоритеты, позже положение жены губернатора открыло ей новые горизонты. В 2003 году я первый раз организовала серьезную выставку — Николая Тархова в Третьяковской галерее, а в 2004 году — художницы Маревны (псевдоним Марии Воробьевой-Стебельской — Прим. ред.). В том же году при поддержке мужа, Андрея Филькова, открыла нынешнюю галерею в поселке Борки на Рублево-Успенском шоссе, рядом с нашим домом.
Сколько времени уходит на подготовку выставки?
НК: Бывает достаточно четырех-пяти месяцев, но нередко концепция вызревает года два. Все это время я буквально охочусь за произведениями. Стараюсь делать это без огласки, иначе коллеги не дадут купить дешево. Приобретенные вещи я дополняю работами из музеев и частных собраний, несколько месяцев уходит на каталог. И наконец вернисаж.
Нам удалось-таки сломать стереотип, что русские художники, уехавшие в эмиграцию, деградировали. Например, Павел Челищев — фантастическая фигура, глубокий, сложный художник, но в России абсолютно непонятый, несмотря на его большое полотно “Феномены”, которое Третьяковская галерея в конце 1990-х годов вывесила наконец в своих залах. Когда же мы показали большую ретроспективу Челищева, даже специалисты оказались под сильным впечатлением. Или Мстислав Добужинский: его стиль менялся с течением времени, но поздние вещи ничуть не слабее ранних, сделанных в России.
Какой же бюджет у ваших выставок?
НК: В каждом случае разный. Например, работы Мстислава Добужинского я купила на аукционе в Париже для своей коллекции и потом на их основе сделала большую выставку. Непосредственно на организации выставки экономить нельзя — хорошо не получится.
То есть, стоит художнику попасть в вашу галерею, как его цена увеличивается в разы?
НК: Интерес к художнику несомненно возрастает, но было бы преувеличением считать галерею “Наши художники” главным ценообразующим игроком. Обязательно должны подключиться другие коллекционеры, работы должны попасть во многие собрания. И только тогда естественным образом формируется спрос. Одна, пусть и хорошая, выставка решает не все. По моим наблюдениям, требуется года три, чтобы новое имя стало узнаваемым, люди привыкли к художнику и начали им интересоваться.
В чем же тут ваша выгода?
НК: Угадать будущую звезду раньше других, купить лучшие работы. Произведения Павла Челищева и Андрея Ланского, например, уже нельзя купить дешево, но мне удалось это сделать вовремя. Сейчас цены на них подскочили в два-три раза. Иногда картины приходится продавать до выставки, но, как правило, я могу их потом взять на время у коллекционеров.
А были ли у вас неудачи?
НК: Мне кажется недооцененным питерский художник Вячеслав Михайлов. Он пишет замечательные абстракции, точные по цвету, сбалансированные по объемам. Я сделала ему две выставки — одну у себя, другую в Аптекарском Приказе Музея архитектуры. Но у современного искусства свои технологии, видимо, мною недоосвоенные. А может быть, надо, как всегда, просто подождать.
Трудно ли было наладить сотрудничество с государственными музеями?
НК: Сначала к галеристам и новым коллекционерам относились с недоверием. Когда мы предлагали на выставки хорошие работы, музейщики подозревали нас в корысти, в желании прорекламировать картины в музейном каталоге. А мне просто жалко, что художники, которыми я занимаюсь, так плохо представлены в национальных музеях.
Многих вообще в музеях нет. Кроме тех, кто сам позаботился о своем наследии и завещал часть картин отечественным музеям. Так дальновидно поступили Сергей Шаршун и Павел Челищев, который, кстати, Советы ненавидел.
Другая сторона вопроса — включение музейных работ в наши проекты. Сейчас благодаря приобретенной репутации получать картины из музеев стало проще, но это всегда хлопотно, долго и часто стоит денег.
Как вы находите художников?
НК: Иногда это плод собственных изысканий и пристрастий, возникающий из хождения по ярмаркам, аукционам, из книг и альбомов, иногда наследники приносят материал, с которым хочется работать.
Наталия, какие вы дадите рекомендации — что из искусства сегодня надо покупать?
НК: Все зависит от цели. Если вы просто собираете коллекцию, опирайтесь на свой вкус, занимайтесь самообразованием, вникайте в предмет. Со временем отдельные собиратели становятся подлинными знатоками.
Другое дело, если вы покупаете искусство с целью дальнейшей перепродажи. На нашем растущем рынке спекуляции на искусстве приобрели черты психоза. И здесь инвестору надо найти грамотного и честного знатока, а такое сочетание — большая редкость. Подделок очень много. Дилеры подчас не произведения продают, а экспертные бумажки. А эксперты тоже живые люди…
Превратить русское искусство в портфельную инвестицию, как на Западе, пока вряд ли возможно, слишком велики риски. Зато число индивидуальных игроков на этом рынке растет. Как не поиграть, когда отдельные имена прибавляют в год до 100%.
Если позволяют средства, можно без особых затей вкладывать в первые имена.
Очевидно, что давно пора отказаться от переоцененного “русского середняка”, художников второго и третьего ряда, особенно XIX века. Лучше покупать в том сегменте, где пока нет перегрева, но достаточно подлинных качественных работ: русских эмигрантов первой половины ХХ века, шестидесятников, питерскую школу 1920-30-х годов. Но делать это надо осмысленно.
Когда с моей легкой руки был брошен клич: “Покупаем эмиграцию!”, многие начали мести все без разбора. А надо же отличать зерна от плевел, в эмиграции было достаточно посредственностей, да и хорошие художники не всегда ровные. Рынок полон покупателей-дилетантов и мошенников-продавцов, которые, как ни парадоксально, могут быть одновременно и дилетантами.
Так может, они друг друга стоят? Это же замечательно, когда искусство таким образом защищает себя от спекулянтов.
НК: Но представьте, что в эту область приходит сталелитейный магнат или нефтяник. Он думает, что все будет если не по-честному, то хотя бы по регламенту, ждет минимальных гарантий. А ничего подобного: обмануть могут каждого. Арт-бизнес — очень специфическая область.
То есть, пока не потратишь десять лет на чтение книг и хождение по музеям, сюда и близко подходить не стоит. Вы, кстати, не планируете в будущем превратить галерею в музей?
НК: Она и так работает почти как музей, только у нас вход бесплатный. В наших выставках главное — не коммерческая составляющая, а их высокий, сопоставимый с музейным, уровень. В дальнейшем можно было бы иметь в виду юридическое создание фонда или частного музея.
А передать свою коллекцию в национальный музей не планируете?
НК: Еще недавно, в советское время, наше государство охотно прибирало к рукам частные коллекции. И куда, скажите, ушли все эти любовно собранные за человеческую жизнь коллекции? За редким исключением — в запасники. Я хочу, чтобы искусство жило среди людей, ежедневно воспитывало вкус моих детей и внуков. А музеям мы с радостью дадим работы на временные выставки.
Людмила Лунина http://kp.vedomosti.ru/article.shtml?2008/10/22/295
Галерея основана в 1995 году и преимущественно специализируется на творчестве русских художников-эмигрантов первой половины XX века, в основном — жителей Франции. Андрей Ланской, Сергей Шаршун, Сергей Поляков, Маревна — Наталья Курникова открыла нам имена, хорошо известные на Западе и почти никому не знакомые в России.
Заслуги Курниковой признало даже консервативное музейное сообщество: с галереей сотрудничают Русский музей и Третьяковская галерея.
В 1990-е годы первоклассные произведения буквально сами шли в руки
Ваша первая профессия, насколько я знаю, не связана с искусством…
Наталья Курникова: Я окончила МГИМО, факультет международной экономики…
И как же вы переключились на “арт”?
НК: Начала оформлять собственный дом. Первую картину — “Вид Кусково” художника Петровичева — нам с мужем подарили. После этого все очень быстро завертелось, пришел азарт.
Знакомая, у которой папа был коллекционером, привела меня в художественный салон на Смоленской набережной, где меня в течение года дурили от всей души. К счастью, собирательством увлеклась моя подруга и соседка Алла, ныне — супруга тверского губернатора Дмитрия Зеленина. Вместе мы стали ездить в Петербург, за границу, ходить по музеям, дворцам и антикварным лавкам. В 1990-е годы социальные пертурбации выбросили на русский рынок много первоклассных произведений, вещи сами шли в руки. Кто-то уезжал в эмиграцию — нужно было продать коллекцию; старые собиратели испытывали материальные трудности, к тому же москвичей давно мучил квартирный вопрос. Антикварные дилеры могли, не напрягаясь, зарабатывать на посредничестве неплохие деньги.
Мы быстро поняли, что надо открывать галерею. Первая наша галерея на Большой Дмитровке в старом здании на втором этаже была в стиле эпохи: евроремонт и точечное освещение, куда люди попадали через обшарпанный подъезд с разводами от грибка.
Там мы просуществовали года четыре. Потом появилось помещение в Сивцевом Вражке. На этот момент мы с Аллой разъехались. Моя кипучая натура требовала роста, у Аллы возобладали семейные приоритеты, позже положение жены губернатора открыло ей новые горизонты. В 2003 году я первый раз организовала серьезную выставку — Николая Тархова в Третьяковской галерее, а в 2004 году — художницы Маревны (псевдоним Марии Воробьевой-Стебельской — Прим. ред.). В том же году при поддержке мужа, Андрея Филькова, открыла нынешнюю галерею в поселке Борки на Рублево-Успенском шоссе, рядом с нашим домом.
Сколько времени уходит на подготовку выставки?
НК: Бывает достаточно четырех-пяти месяцев, но нередко концепция вызревает года два. Все это время я буквально охочусь за произведениями. Стараюсь делать это без огласки, иначе коллеги не дадут купить дешево. Приобретенные вещи я дополняю работами из музеев и частных собраний, несколько месяцев уходит на каталог. И наконец вернисаж.
Нам удалось-таки сломать стереотип, что русские художники, уехавшие в эмиграцию, деградировали. Например, Павел Челищев — фантастическая фигура, глубокий, сложный художник, но в России абсолютно непонятый, несмотря на его большое полотно “Феномены”, которое Третьяковская галерея в конце 1990-х годов вывесила наконец в своих залах. Когда же мы показали большую ретроспективу Челищева, даже специалисты оказались под сильным впечатлением. Или Мстислав Добужинский: его стиль менялся с течением времени, но поздние вещи ничуть не слабее ранних, сделанных в России.
Какой же бюджет у ваших выставок?
НК: В каждом случае разный. Например, работы Мстислава Добужинского я купила на аукционе в Париже для своей коллекции и потом на их основе сделала большую выставку. Непосредственно на организации выставки экономить нельзя — хорошо не получится.
То есть, стоит художнику попасть в вашу галерею, как его цена увеличивается в разы?
НК: Интерес к художнику несомненно возрастает, но было бы преувеличением считать галерею “Наши художники” главным ценообразующим игроком. Обязательно должны подключиться другие коллекционеры, работы должны попасть во многие собрания. И только тогда естественным образом формируется спрос. Одна, пусть и хорошая, выставка решает не все. По моим наблюдениям, требуется года три, чтобы новое имя стало узнаваемым, люди привыкли к художнику и начали им интересоваться.
В чем же тут ваша выгода?
НК: Угадать будущую звезду раньше других, купить лучшие работы. Произведения Павла Челищева и Андрея Ланского, например, уже нельзя купить дешево, но мне удалось это сделать вовремя. Сейчас цены на них подскочили в два-три раза. Иногда картины приходится продавать до выставки, но, как правило, я могу их потом взять на время у коллекционеров.
А были ли у вас неудачи?
НК: Мне кажется недооцененным питерский художник Вячеслав Михайлов. Он пишет замечательные абстракции, точные по цвету, сбалансированные по объемам. Я сделала ему две выставки — одну у себя, другую в Аптекарском Приказе Музея архитектуры. Но у современного искусства свои технологии, видимо, мною недоосвоенные. А может быть, надо, как всегда, просто подождать.
Трудно ли было наладить сотрудничество с государственными музеями?
НК: Сначала к галеристам и новым коллекционерам относились с недоверием. Когда мы предлагали на выставки хорошие работы, музейщики подозревали нас в корысти, в желании прорекламировать картины в музейном каталоге. А мне просто жалко, что художники, которыми я занимаюсь, так плохо представлены в национальных музеях.
Многих вообще в музеях нет. Кроме тех, кто сам позаботился о своем наследии и завещал часть картин отечественным музеям. Так дальновидно поступили Сергей Шаршун и Павел Челищев, который, кстати, Советы ненавидел.
Другая сторона вопроса — включение музейных работ в наши проекты. Сейчас благодаря приобретенной репутации получать картины из музеев стало проще, но это всегда хлопотно, долго и часто стоит денег.
Как вы находите художников?
НК: Иногда это плод собственных изысканий и пристрастий, возникающий из хождения по ярмаркам, аукционам, из книг и альбомов, иногда наследники приносят материал, с которым хочется работать.
Наталия, какие вы дадите рекомендации — что из искусства сегодня надо покупать?
НК: Все зависит от цели. Если вы просто собираете коллекцию, опирайтесь на свой вкус, занимайтесь самообразованием, вникайте в предмет. Со временем отдельные собиратели становятся подлинными знатоками.
Другое дело, если вы покупаете искусство с целью дальнейшей перепродажи. На нашем растущем рынке спекуляции на искусстве приобрели черты психоза. И здесь инвестору надо найти грамотного и честного знатока, а такое сочетание — большая редкость. Подделок очень много. Дилеры подчас не произведения продают, а экспертные бумажки. А эксперты тоже живые люди…
Превратить русское искусство в портфельную инвестицию, как на Западе, пока вряд ли возможно, слишком велики риски. Зато число индивидуальных игроков на этом рынке растет. Как не поиграть, когда отдельные имена прибавляют в год до 100%.
Если позволяют средства, можно без особых затей вкладывать в первые имена.
Очевидно, что давно пора отказаться от переоцененного “русского середняка”, художников второго и третьего ряда, особенно XIX века. Лучше покупать в том сегменте, где пока нет перегрева, но достаточно подлинных качественных работ: русских эмигрантов первой половины ХХ века, шестидесятников, питерскую школу 1920-30-х годов. Но делать это надо осмысленно.
Когда с моей легкой руки был брошен клич: “Покупаем эмиграцию!”, многие начали мести все без разбора. А надо же отличать зерна от плевел, в эмиграции было достаточно посредственностей, да и хорошие художники не всегда ровные. Рынок полон покупателей-дилетантов и мошенников-продавцов, которые, как ни парадоксально, могут быть одновременно и дилетантами.
Так может, они друг друга стоят? Это же замечательно, когда искусство таким образом защищает себя от спекулянтов.
НК: Но представьте, что в эту область приходит сталелитейный магнат или нефтяник. Он думает, что все будет если не по-честному, то хотя бы по регламенту, ждет минимальных гарантий. А ничего подобного: обмануть могут каждого. Арт-бизнес — очень специфическая область.
То есть, пока не потратишь десять лет на чтение книг и хождение по музеям, сюда и близко подходить не стоит. Вы, кстати, не планируете в будущем превратить галерею в музей?
НК: Она и так работает почти как музей, только у нас вход бесплатный. В наших выставках главное — не коммерческая составляющая, а их высокий, сопоставимый с музейным, уровень. В дальнейшем можно было бы иметь в виду юридическое создание фонда или частного музея.
А передать свою коллекцию в национальный музей не планируете?
НК: Еще недавно, в советское время, наше государство охотно прибирало к рукам частные коллекции. И куда, скажите, ушли все эти любовно собранные за человеческую жизнь коллекции? За редким исключением — в запасники. Я хочу, чтобы искусство жило среди людей, ежедневно воспитывало вкус моих детей и внуков. А музеям мы с радостью дадим работы на временные выставки.
Людмила Лунина http://kp.vedomosti.ru/article.shtml?2008/10/22/295
Всего комментариев 2
Комментарии
-
Выставка-"Василий Ситников и его школа" откроется 24 мая и будет работать до 31 июля
Цитата:Сообщение от Евгений
На выставке будет представлено около 100 работ Василия Ситникова из 15 частных коллекций Москвы, Санкт-Петербурга и Лондона, собраний Московского Музея Современного Искусства и Музея «Другое искусство» Музейного центра РГГУ.
«Василий Ситников и его школа» — первая ретроспективная персональная выставка одного из самых ярких художников послевоенного «неофициального искусства», легенды московского андеграунда, в 1975 году эмигрировавшего из России. Сама личность этого человека, «официального сумасшедшего», сумевшего быть творчески свободным в несвободной стране, вызывала и вызывает до сих пор много противоречивых суждений и слухов. С его полуподпольной школой-студией был связан – как прямым ученичеством, так и творческими контактами – целый ряд мастеров неофициального искусства и известных художников современности (В.Вейсберг, Ю.Ведерников, А.Кирцова, В.Петров-Гладкий, В.Титов, А.Харитонов, В.Яковлев и др.).Запись от Евгений размещена 30.05.2009 в 06:28 
Обновил(-а) Евгений 31.05.2009 в 09:28 -
Интересный комментарий на форуме ,в теме :Наталия Курникова :"..Я хочу, чтобы искусство жило среди людей”
Цитата:Сообщение от Тютчев
Без покупки картины, конечно, можно было бы, но это другой жанр. Каждый может участвовать в благотворительности инкогнито, в лучших христианских традициях. Возможно, Наталья делает именно так. Но устроители и участники этого аукциона ставили перед собой иную цель. А именно - привлечь внимание широкой общественности к проблеме благотворительности. Иными словами, политическая и бизнес элита через шоу подаёт пример участия в благом деле. Аукцион - один из возможных способов решения этой сложной задачи. Каждый участник ,преследуя свои личные интересы, в целом способствует формированию важной доминанты в обществе. Чем больше будет проводиться подобных акций, тем лучше. Нужно приучать нашего предпринимателя расставаться с деньгами не только в казино, но и ради ближнего. Обсуждая это событие, мы забываем, что деньги достались тем, кто в них особо нуждается. И это самое важное! Всё остальное - "кухонный" обывательский трёп. Меня, кстати, поразило освещение этого мероприятия в прессе. Тема благотворительности обсуждалась в меньшей степени, нежели "внешний блеск" этого действа. Примерно то же самое происходило после того, как Усманов приобрёл коллекцию Вишневской и Растроповича. Говорили о чём угодно, но тольно не о том, что Алишер Бурханович совершил гражданский акт "высшей пробы". И о том,что,возможно, его примеру последуют и другие состоятельные люди.
Давайте попробуем увидеть главное за светской мишурой. К сожалению, привлечь внимание обывателя к важной проблеме без обращения к жанру "шоу" в перегруженном информацией эфире - задача чрезвычайно сложная. Но в данном случае (что не всегда) "цель оправдывает средства".Запись от Евгений размещена 17.07.2009 в 05:18
