Скульптор Айдер Алиев. Возвращение мастера
Запись от Станиславский размещена 17.04.2011 в 21:03
Я видел Крым без покрывала,
Он был как высохший родник.
Хоть солнце горы согревало,
Но горем веяло от них...
Борис Чичибабин.
Когда мы говорим об искусстве Крыма, мы чаще всего упоминаем «киммерийцев» – Айвазовского, Богаевского, Волошина, – с их причудливой романтикой моря, киммерийских скал и холмов, безлюдных долин и побережий, с их эпическим торжеством стихии и практически полным отсутствием человека. Мы также можем сказать о «импрессионистической» ветви крымского искусства – от Коровина до Столяренко и Захарова, с их игрой света и тени, с почти ощутимыми теплом солнечных лучей, запахами моря и сирени.
Однако мы порой забываем о корневом искусстве Крыма, о том изгнанном, но не убитом искусстве Киммерии, о котором нам иногда намекают Волошин и Богаевский.
Герман Гессе писал: «Истоки музыки – далеко в прошлом. Она возникает из меры и имеет корнем Великое единство. Великое единство родит два полюса; два полюса родят силу темного и светлого... Музыка благоустроенного века спокойна, радостна, а правление ровно. Музыка неспокойного века взволнованна и яростна, а правление ошибочно…» Это «великое единство» вместе с «неспокойствием века» мы находим в творчестве замечательного крымскотатарского скульптора и живописца Айдера Алиева.
Трагическая судьба народа, поруганного и истерзанного, но не лишенного генетической и исторической памяти, становится главной темой современного крымскотатарского искусства и, в частности, одной из главных тем в творчестве Алиева. Скульптура «Остров» – пожалуй, наиболее яркая иллюстрация этого народного сознания, сжатого до острова, затерянного посреди чужеродной стихии, но также и являющегося целой вселенной, некой моделью мироздания.
Читать дальше...
Эту тему продолжает скульптура «Истоки», где две фигуры – вглядывающегося в даль человека и стоящего рядом верблюда, – покоятся на таком же подобии одинокого острова, поверхностью напоминающего пески пустыни, а формой – голову лошади, этого своеобразного тотема, символа коллективного сознания. Скульптор, как и большинство его соплеменников, родился и большую часть жизни прожил в Узбекистане, земле дружественной, но безмерно чужой. Пристален взгляд странника, в его фигуре – усталость ожидания и, в то же время, неизбывная надежда на появление на горизонте Берега Обетованного.
Символизм возвращения к истокам прослеживается и в скульптуре «Блудный конь». Огромный грустный конь с глазами ребенка везет на себе маленькую тележку. Конь в архаической символике Крыма – культовое животное. Он олицетворяет святость, извечную мечту, путь к Богу и к себе. И хотя телега уменьшилась практически до размеров точки, она все еще есть, а, значит, есть и надежда.
С чего начинается трудный путь возрождения народа, нации? Художник отвечает на этот вопрос недвусмысленно – с семьи. Семья – это то зерно, из которого должны прорости будущие плоды. Пусть она пока аморфна, еще не обрела четких и законченных форм, пусть она еще семья-зародыш, творение, пока не отделенное от первозданной материи. Это своего рода «прасемья», Адам, Ева и их дети, но именно им суждено стать праобразом нового совершенства. Именно поэтому мы видим зачатки крыл за спиной Матери, Отце и Детей.
Если семья – первооснова всего, то первооснова семьи – женщина. Образ женщины у Алиева архаичен, обобщен и символичен. Здесь чувствуется глубинная связь с творчеством Александра Архипенко и Эмиля Бурделя. Женщина – это сама природа. Глубинная сущность природы – гармония, и выразителем этой гармонии для художника является женская красота. Созерцая образы женщин, выполняющих самые простые и незамысловатые действия, возникает устойчивое ощущение, что они выполняют некий строгий и таинственный ритуал.
Наиболее впечатляющим, на мой взгляд является образ Арзу (Мечтательницы), созданной из черного камня. Черный цвет для архаического Крымского искусства не случаен. Ни одна территория не изобилует таким количеством названий, где слово «кара» (черный) повторялось бы так систематически. Как завуалированная красота. Карадениз, Карадаг, Карасу, Карасубазар… Черному цвету придается особый сакральный смысл. Это скорее неназванность, нежели название, внутренний смысл сам по себе.
Крымскотатарское искусство ощущает прогалину в своем развитии, созданную годами безвременья. Возвращаясь на исконные земли, художники чувствуют потребность в народном искусстве, которое помогло бы восстановить прерванные связи и преемственность. Отсюда обращение к фольклорному материалу, осмысленному с позиции пережитых страданий, в котором художники ищут истоки сохранения национальной и культурной идентичности. У Алиева это цикл «Народные мотивы». Народное в его преломлении далеко от бытового и этнографического, это своего рода система символов, не только запечатлевающих прошлое и настоящее, но и приоткрывающих будущее, участвующих в его сотворении. Одна из самых ярких черт его народных образов – их иконографичность.
Однако мы не можем назвать художника только лишь певцом «преданий старины глубокой». Его работы впитали в себя лучшие достижение европейского искусства. В его синкретичном творчестве читается и роденовский символизм и поиск новой формы, и напряженность сюжета Генри Мура. В этой связи осмелюсь привести аналогию творчества художника с концепцией немецкого скульптора Йозефа Бойса, который воевал во Вторую мировую летчиком на восточном фронте, был сбит над Крымом и чудесным образом спасен от смерти крымскими татарами. Бойс, переживший второе рождение именно в Крыму, стал открывателем новой страницы в понимании пластического языка скульптуры и искусства вообще. Он проповедовал концепцию евроазиатской целостности без политических и эстетических границ. Бойс увидел в Крыму некую тайну Евразии, и постиг феномен крымских татар как нации, впитавшей в себя элементы обоих миров – восточного и западного. Таков, на мой взгляд, творчески метод Айдера Алиева, ассимилировавший все лучшее из культур северного, дальнего и ближнего Востока с одной стороны и северной, южной и центральной Европы – с другой.
Скульптор Алиев напоминает мне героя замечательного фильма Сокурова «Дни затмения», обретшего свои лучшие черты вдалеке от родины предков. Мир крымскотатарского народа ждет возвращения своего Мастера, своего искусства, и, думаю, это пришествие грядет.
Иллюстрации слева направо:
"Остров". Бронза, 19х31х10
"Истоки". Камень, 29х46х19
«Блудный конь», 2000 г. Литье, металл, бронза. 25х28х12
«Семья». 1999 г. Африканский камень. 36х24х17
«Миграция. Семья». Камень
«Татарская девушка»
«Женщина с яблоком»
«У источника». 2000 г. Дерево. 65х11х14
«Мечта». Камень. 2000г, 29х16х18
«Возвращение мастера». Бронза, 38х12х14
Полная версия статьи здесь:
http://www.artlover.com.ua/Sculptor-Aider-Aliev
Он был как высохший родник.
Хоть солнце горы согревало,
Но горем веяло от них...
Борис Чичибабин.
Когда мы говорим об искусстве Крыма, мы чаще всего упоминаем «киммерийцев» – Айвазовского, Богаевского, Волошина, – с их причудливой романтикой моря, киммерийских скал и холмов, безлюдных долин и побережий, с их эпическим торжеством стихии и практически полным отсутствием человека. Мы также можем сказать о «импрессионистической» ветви крымского искусства – от Коровина до Столяренко и Захарова, с их игрой света и тени, с почти ощутимыми теплом солнечных лучей, запахами моря и сирени.
Однако мы порой забываем о корневом искусстве Крыма, о том изгнанном, но не убитом искусстве Киммерии, о котором нам иногда намекают Волошин и Богаевский.
Герман Гессе писал: «Истоки музыки – далеко в прошлом. Она возникает из меры и имеет корнем Великое единство. Великое единство родит два полюса; два полюса родят силу темного и светлого... Музыка благоустроенного века спокойна, радостна, а правление ровно. Музыка неспокойного века взволнованна и яростна, а правление ошибочно…» Это «великое единство» вместе с «неспокойствием века» мы находим в творчестве замечательного крымскотатарского скульптора и живописца Айдера Алиева.
Трагическая судьба народа, поруганного и истерзанного, но не лишенного генетической и исторической памяти, становится главной темой современного крымскотатарского искусства и, в частности, одной из главных тем в творчестве Алиева. Скульптура «Остров» – пожалуй, наиболее яркая иллюстрация этого народного сознания, сжатого до острова, затерянного посреди чужеродной стихии, но также и являющегося целой вселенной, некой моделью мироздания.
Читать дальше...
Эту тему продолжает скульптура «Истоки», где две фигуры – вглядывающегося в даль человека и стоящего рядом верблюда, – покоятся на таком же подобии одинокого острова, поверхностью напоминающего пески пустыни, а формой – голову лошади, этого своеобразного тотема, символа коллективного сознания. Скульптор, как и большинство его соплеменников, родился и большую часть жизни прожил в Узбекистане, земле дружественной, но безмерно чужой. Пристален взгляд странника, в его фигуре – усталость ожидания и, в то же время, неизбывная надежда на появление на горизонте Берега Обетованного.
Символизм возвращения к истокам прослеживается и в скульптуре «Блудный конь». Огромный грустный конь с глазами ребенка везет на себе маленькую тележку. Конь в архаической символике Крыма – культовое животное. Он олицетворяет святость, извечную мечту, путь к Богу и к себе. И хотя телега уменьшилась практически до размеров точки, она все еще есть, а, значит, есть и надежда.
С чего начинается трудный путь возрождения народа, нации? Художник отвечает на этот вопрос недвусмысленно – с семьи. Семья – это то зерно, из которого должны прорости будущие плоды. Пусть она пока аморфна, еще не обрела четких и законченных форм, пусть она еще семья-зародыш, творение, пока не отделенное от первозданной материи. Это своего рода «прасемья», Адам, Ева и их дети, но именно им суждено стать праобразом нового совершенства. Именно поэтому мы видим зачатки крыл за спиной Матери, Отце и Детей.
Если семья – первооснова всего, то первооснова семьи – женщина. Образ женщины у Алиева архаичен, обобщен и символичен. Здесь чувствуется глубинная связь с творчеством Александра Архипенко и Эмиля Бурделя. Женщина – это сама природа. Глубинная сущность природы – гармония, и выразителем этой гармонии для художника является женская красота. Созерцая образы женщин, выполняющих самые простые и незамысловатые действия, возникает устойчивое ощущение, что они выполняют некий строгий и таинственный ритуал.
Наиболее впечатляющим, на мой взгляд является образ Арзу (Мечтательницы), созданной из черного камня. Черный цвет для архаического Крымского искусства не случаен. Ни одна территория не изобилует таким количеством названий, где слово «кара» (черный) повторялось бы так систематически. Как завуалированная красота. Карадениз, Карадаг, Карасу, Карасубазар… Черному цвету придается особый сакральный смысл. Это скорее неназванность, нежели название, внутренний смысл сам по себе.
Крымскотатарское искусство ощущает прогалину в своем развитии, созданную годами безвременья. Возвращаясь на исконные земли, художники чувствуют потребность в народном искусстве, которое помогло бы восстановить прерванные связи и преемственность. Отсюда обращение к фольклорному материалу, осмысленному с позиции пережитых страданий, в котором художники ищут истоки сохранения национальной и культурной идентичности. У Алиева это цикл «Народные мотивы». Народное в его преломлении далеко от бытового и этнографического, это своего рода система символов, не только запечатлевающих прошлое и настоящее, но и приоткрывающих будущее, участвующих в его сотворении. Одна из самых ярких черт его народных образов – их иконографичность.
Однако мы не можем назвать художника только лишь певцом «преданий старины глубокой». Его работы впитали в себя лучшие достижение европейского искусства. В его синкретичном творчестве читается и роденовский символизм и поиск новой формы, и напряженность сюжета Генри Мура. В этой связи осмелюсь привести аналогию творчества художника с концепцией немецкого скульптора Йозефа Бойса, который воевал во Вторую мировую летчиком на восточном фронте, был сбит над Крымом и чудесным образом спасен от смерти крымскими татарами. Бойс, переживший второе рождение именно в Крыму, стал открывателем новой страницы в понимании пластического языка скульптуры и искусства вообще. Он проповедовал концепцию евроазиатской целостности без политических и эстетических границ. Бойс увидел в Крыму некую тайну Евразии, и постиг феномен крымских татар как нации, впитавшей в себя элементы обоих миров – восточного и западного. Таков, на мой взгляд, творчески метод Айдера Алиева, ассимилировавший все лучшее из культур северного, дальнего и ближнего Востока с одной стороны и северной, южной и центральной Европы – с другой.
Скульптор Алиев напоминает мне героя замечательного фильма Сокурова «Дни затмения», обретшего свои лучшие черты вдалеке от родины предков. Мир крымскотатарского народа ждет возвращения своего Мастера, своего искусства, и, думаю, это пришествие грядет.
Иллюстрации слева направо:
"Остров". Бронза, 19х31х10
"Истоки". Камень, 29х46х19
«Блудный конь», 2000 г. Литье, металл, бронза. 25х28х12
«Семья». 1999 г. Африканский камень. 36х24х17
«Миграция. Семья». Камень
«Татарская девушка»
«Женщина с яблоком»
«У источника». 2000 г. Дерево. 65х11х14
«Мечта». Камень. 2000г, 29х16х18
«Возвращение мастера». Бронза, 38х12х14
Полная версия статьи здесь:
http://www.artlover.com.ua/Sculptor-Aider-Aliev
Всего комментариев 0
