иллюстрации к Омар Хайяму.
Запись от Про искусство размещена 31.08.2015 в 11:52
иллюстрации к "Рубаи" Омара Хайяма 
Иллюстрации Рональда Бэлфура (Ronald Balfour) (1896–1941) выпуска 1920 года.
Они были сделаны, когда автору было 24 года, и являются роскошным примером стиля пост-Бёрдслея (Beardsley).
Это единственная главная работа художника.
Как жар-птица, как в сказочном замке княжна.
В сердце истина скрытно храниться должна.
И жемчужине, чтобы налиться сияньем,
Точно так же глубокая тайна нужна.
Все цветы для тебя в этом мире цветут,
Но не верь ничему -- все обманчиво тут.
Поколения смертных придут -- и уйдут,
Рви цветы -- и тебя в свое время сорвут.
Иллюстрации Рональда Бэлфура (Ronald Balfour) (1896–1941) выпуска 1920 года.
Они были сделаны, когда автору было 24 года, и являются роскошным примером стиля пост-Бёрдслея (Beardsley).
Это единственная главная работа художника.
Как жар-птица, как в сказочном замке княжна.
В сердце истина скрытно храниться должна.
И жемчужине, чтобы налиться сияньем,
Точно так же глубокая тайна нужна.
Все цветы для тебя в этом мире цветут,
Но не верь ничему -- все обманчиво тут.
Поколения смертных придут -- и уйдут,
Рви цветы -- и тебя в свое время сорвут.
Когда фиалки льют благоуханье
И веет ветра вешнего дыханье,
Мудрец - кто пьет с возлюбленной вино,
Разбив о камень чашу покаянья.
Этот мир -- эти горы, долины, моря -
Как волшебный фонарь. Словно лампа -- заря.
Жизнь твоя -- на стекло нанесенный рисунок,
Неподвижно застывший внутри фонаря.
И веет ветра вешнего дыханье,
Мудрец - кто пьет с возлюбленной вино,
Разбив о камень чашу покаянья.
Этот мир -- эти горы, долины, моря -
Как волшебный фонарь. Словно лампа -- заря.
Жизнь твоя -- на стекло нанесенный рисунок,
Неподвижно застывший внутри фонаря.
О горе, горе сердцу, где жгучей страсти нет.
Где нет любви мучений, где грез о счастье нет.
День без любви - потерян: тусклее и серей,
Чем этот день бесплодный, и дней ненастья нет.
Где нет любви мучений, где грез о счастье нет.
День без любви - потерян: тусклее и серей,
Чем этот день бесплодный, и дней ненастья нет.
Ты, кого я избрал, всех милей для меня.
Сердце пылкого жар, свет очей для меня.
В жизни есть ли хоть что-нибудь жизни дороже?
Ты и жизни дороже моей для меня.
Разорвался у розы подол на ветру.
Соловей наслаждался в саду поутру.
Наслаждайся и ты, ибо роза -- мгновенна,
Шепчет юная роза: "Любуйся! Умру..."
Шиповник алый нежен? Ты - нежней.
Китайский идол пышен? Ты - пышней.
Слаб шахматный король пред королевой?
Но я, глупец, перед тобой слабей!
Сердце пылкого жар, свет очей для меня.
В жизни есть ли хоть что-нибудь жизни дороже?
Ты и жизни дороже моей для меня.
Разорвался у розы подол на ветру.
Соловей наслаждался в саду поутру.
Наслаждайся и ты, ибо роза -- мгновенна,
Шепчет юная роза: "Любуйся! Умру..."
Шиповник алый нежен? Ты - нежней.
Китайский идол пышен? Ты - пышней.
Слаб шахматный король пред королевой?
Но я, глупец, перед тобой слабей!
Лишь твоему лицу печальное сердце радо.
Кроме лица твоего - мне ничего не надо.
Образ свой вижу в тебе я, глядя в твои глаза,
Вижу в самом себе тебя я, моя отрада.
Кроме лица твоего - мне ничего не надо.
Образ свой вижу в тебе я, глядя в твои глаза,
Вижу в самом себе тебя я, моя отрада.
Родник живительный сокрыт в бутоне губ твоих,
Чужая чаша пусть вовек не тронет губ твоих...
Кувшин, что след от них хранит, я осушу до дна.
Вино все может заменить... Все, кроме губ твоих!
Чужая чаша пусть вовек не тронет губ твоих...
Кувшин, что след от них хранит, я осушу до дна.
Вино все может заменить... Все, кроме губ твоих!
|
Ссылка на оригинал
Всего комментариев 0
