Постсекулярность
Запись от Гор Чахал размещена 27.01.2012 в 10:05
Разговоры о постсекулярном начались с осознания ошибочности и поспешности тех выводов, которые делались на основе некогда популярных теорий секуляризации, утверждавших, что модернизация и секуляризация всегда идут рука об руку – чем больше одного, тем больше другого. В какой-то момент стало очевидно: это не так, данный вывод противоречит фактам. Отсюда речь пошла о ситуации постсекулярности в дескриптивном смысле. Некоторые социальные теоретики, например Юрген Хабермас и отчасти Джон Ролз, пошли дальше и стали говорить о постсекулярности в нормативном смысле, то есть о том, «как мы должны понимать свою роль в качестве членов постсекулярного общества и чего ожидать друг от друга, если мы хотим обеспечить в наших исторически прочных национальных государствах цивилизованное обращение граждан друг с другом, несмотря на беспрецедентное разнообразие культур и религиозных мировоззрений?»
Однако дело, естественно, отнюдь не только в фактах, о постсекулярном заговорили не только потому, что вдруг осознали наличие в обществе «других» — религиозных групп, не собирающихся ни секуляризироваться, ни скромно ограничивать пространство своего действия сферой частного. Разговоры о постсекулярном стали возможны в совершенно особом интеллектуальном климате: в ситуации постмодерна, распада классической рациональности и распространения так называемой постметафизической философии, то есть философии, которая четко осознает свои пределы и отказывается – в силу тщетности усилий – от научного решения метафизических проблем и поиска абсолютных оснований.
Отсюда вытекают несколько возможных стратегий постсекулярного философствования. Одна из них представлена Хабермасом, который делает акцент на определении разумных пределов, разделяющих разум и веру, философию и теологию, светское и религиозное. Каждая сторона накладывает на себя определенные ограничения и обязуется не переступать четко очерченные границы. Это стратегия границ и пограничных постов, где каждая сторона знает свои пределы и довольствуется тем, что у нее есть, ни в коем случае не притязая на большее..
Однако сама установка постметафизического мышления сомнительна. Ее отказ от мышления абсолюта и от других метафизических вопросов отнюдь не приводит к тому, что представления, например, об абсолюте исчезают. Скорее этим отказом философия высвобождает некогда занятое ей пространство, которое тут же занимает то, что не имеет никакого отношения ни к философии, ни вообще к разуму. Наиболее яркая иллюстрация этого – расцвет фундаментализма. Слепая вера становится единственным доступом к абсолюту. В результате постметафизическое мышление приводит к расцвету самых экзотических, самых обскурантистских форм антифилософии. Расцвет фидеизма и обскурантизма – это закономерный итог и обратная сторона постметафизической философии.
Гораздо более конструктивной представляется другая стратегия: стратегия преодоления посткантианских границ и пределов, возврата к метафизике, к мышлению абсолюта. Этот возврат так или иначе будет связан с реабилитацией теологии и выстраиванием новых отношений между философией и теологией, так как метафизические спекуляции рано или поздно вынудят поставить в том числе и теологические вопросы (напомню, что у Аристотеля теология – это ключевая умозрительная наука наряду с математикой и физикой – μαθηματική, φυσική, θεολογική2). Эта стратегия и подразумеваемая ей реабилитация теологии все чаще дает о себе знать, в частности, в разговорах про так называемый теологический поворот в философии3.
Данную стратегию с успехом реализуют, например, Славой Жижек, Ален Бадью и Джорджо Агамбен. Без всяких колебаний они заимствуют теологические понятия, апеллируют к апостолу Павлу и ставят себе на службу целые теологические направления. В этом смысле они оказываются представителями иной стратегии постсекулярного философствования, которая не пытается восстановить просвещенческие границы, подавая их как нечто само собой разумеющееся и не нуждающееся в объяснении, но которая действует так, как если бы этих границ не существовало. На наш взгляд, подобная стратегия есть наиболее вменяемая из возможных реакций на событие постсекулярного.
Теологическому повороту в философии соответствует философский поворот в теологии, представленный в частности радикальной ортодоксией как одним из наиболее интересных течений в современной христианской теологии.
Это двойное движение – теологии в философию, а философии в теологию – на наш взгляд, неизбежно: как постсекулярное общество уже не сделать секулярным, так и мысль не повернуть вспять, не вернуть к привычным границам и рамкам.
(Д. Узланер)
http://www.hse.ru/data/2011/12/17/1261959234/Узланер%20Д.%20Тезисы_постсек_сокр..doc
Ссылка на оригинал
Однако дело, естественно, отнюдь не только в фактах, о постсекулярном заговорили не только потому, что вдруг осознали наличие в обществе «других» — религиозных групп, не собирающихся ни секуляризироваться, ни скромно ограничивать пространство своего действия сферой частного. Разговоры о постсекулярном стали возможны в совершенно особом интеллектуальном климате: в ситуации постмодерна, распада классической рациональности и распространения так называемой постметафизической философии, то есть философии, которая четко осознает свои пределы и отказывается – в силу тщетности усилий – от научного решения метафизических проблем и поиска абсолютных оснований.
Отсюда вытекают несколько возможных стратегий постсекулярного философствования. Одна из них представлена Хабермасом, который делает акцент на определении разумных пределов, разделяющих разум и веру, философию и теологию, светское и религиозное. Каждая сторона накладывает на себя определенные ограничения и обязуется не переступать четко очерченные границы. Это стратегия границ и пограничных постов, где каждая сторона знает свои пределы и довольствуется тем, что у нее есть, ни в коем случае не притязая на большее..
Однако сама установка постметафизического мышления сомнительна. Ее отказ от мышления абсолюта и от других метафизических вопросов отнюдь не приводит к тому, что представления, например, об абсолюте исчезают. Скорее этим отказом философия высвобождает некогда занятое ей пространство, которое тут же занимает то, что не имеет никакого отношения ни к философии, ни вообще к разуму. Наиболее яркая иллюстрация этого – расцвет фундаментализма. Слепая вера становится единственным доступом к абсолюту. В результате постметафизическое мышление приводит к расцвету самых экзотических, самых обскурантистских форм антифилософии. Расцвет фидеизма и обскурантизма – это закономерный итог и обратная сторона постметафизической философии.
Гораздо более конструктивной представляется другая стратегия: стратегия преодоления посткантианских границ и пределов, возврата к метафизике, к мышлению абсолюта. Этот возврат так или иначе будет связан с реабилитацией теологии и выстраиванием новых отношений между философией и теологией, так как метафизические спекуляции рано или поздно вынудят поставить в том числе и теологические вопросы (напомню, что у Аристотеля теология – это ключевая умозрительная наука наряду с математикой и физикой – μαθηματική, φυσική, θεολογική2). Эта стратегия и подразумеваемая ей реабилитация теологии все чаще дает о себе знать, в частности, в разговорах про так называемый теологический поворот в философии3.
Данную стратегию с успехом реализуют, например, Славой Жижек, Ален Бадью и Джорджо Агамбен. Без всяких колебаний они заимствуют теологические понятия, апеллируют к апостолу Павлу и ставят себе на службу целые теологические направления. В этом смысле они оказываются представителями иной стратегии постсекулярного философствования, которая не пытается восстановить просвещенческие границы, подавая их как нечто само собой разумеющееся и не нуждающееся в объяснении, но которая действует так, как если бы этих границ не существовало. На наш взгляд, подобная стратегия есть наиболее вменяемая из возможных реакций на событие постсекулярного.
Теологическому повороту в философии соответствует философский поворот в теологии, представленный в частности радикальной ортодоксией как одним из наиболее интересных течений в современной христианской теологии.
Это двойное движение – теологии в философию, а философии в теологию – на наш взгляд, неизбежно: как постсекулярное общество уже не сделать секулярным, так и мысль не повернуть вспять, не вернуть к привычным границам и рамкам.
(Д. Узланер)
http://www.hse.ru/data/2011/12/17/1261959234/Узланер%20Д.%20Тезисы_постсек_сокр..doc
Ссылка на оригинал
Всего комментариев 0
