Можно ли доверять экспертизам, удостоверяющим подлинность картин

[Artem]

Можно ли доверять экспертизам, удостоверяющим подлинность картин

27/03/2014

В так называемом «деле Баснер»* все время фигурируют экспертизы. Мнение Баснер, с одной стороны, с другой стороны – технологические и искусствоведческие экспертизы Русского музея, Эрмитажа, Центра им. И.Э. Грабаря. Причем картину Б. Григорьева «В ресторане» Баснер по-прежнему считает подлинной, а Русский музей – подделкой. Поэтому у меня возникла идея разобраться, что такое эти самые технологические экспертизы, как они делаются, с какой тщательностью и основательностью.

Изучал я это на примере, с одной стороны, Государственного Русского музея (ГРМ), с другой стороны, Константина Азадовского, известного историка культуры, имеющего высшее искусствоведческое образование. Пример интересен тем, что Азадовскмй вступил с музеем в острые конфликтные отношения как раз на почве экспертиз. Впрочем, российским музеям с 2006 года экспертные заключения выносить запрещено, поэтому они их стали называть консультационными заключениями, и именно о них и пойдет речь.

Детективная предыстория

История начинается в 2008 году, когда Константин Азадовский захотел продать две работы из своей коллекции, доставшейся ему по наследству от отца – знаменитого литературоведа профессора Марка Азадовского. К. Азадовский: «Моя коллекция всегда была относительно скромной. Она насчитывала около сотни полотен, гравюр, рисунков и офортов, собранных моим отцом, страстным любителем искусства. Близким другом отца был коллекционер Ф. Ф. Нотгафт, знакомый А. Н. Бенуа, М. В. Добужинского, Б. М. Кустодиева и других. В 1930-е годы Азадовский и Нотгафт жили в одной квартире на улице Герцена. Произведения, попадавшие в эту квартиру, подвергались любительской оценке и затем находили себе постоянное пристанище на стене одной из комнат – либо у Азадовского, либо у Нотгафта».
Особо следует отметить, что работы попадали к Нотгафту и Азадовскому при жизни художников, поэтому трудно предположить, что подделки создавались, когда рыночно-аукционная цена на их работы не подскочила, а эмигранты А.Н. Бенуа и С.Ю. Судейкин вообще были в СССР не в чести. Это к вопросу о надежности так называемого «провенанса» – происхождения работ.

И вот в ноябре 2008 года две работы из коллекции Марка Азадовского его сын решил продать, а купить их захотел коллекционер А.В. Азбель. Гуашь Судейкина (1911) и акварель Бенуа (эскиз костюма к спектаклю по пьесе Мольера «Лекарь поневоле», 1921). Желая удостоверить подлинность обеих работ, Азбель обратился в ГРМ; Азадовский не возражал – был уверен, что вещи подлинные. Получив через пару дней устный ответ (мол, обе вещи, фальшивые), Азадовский настоял на том, чтобы экспертиза была проведена и оформлена официально. После этого сотрудники ГРМ сделали два официальных заключения. Оба от 5 декабря 2008 г. И оба не подтвердили авторство указанных художников.

Читать дальше... 

О работе Бенуа было написано: «Научно-исследовательский комплекс работ включал сравнительные искусствоведческое и технологическое исследования, в том числе сопоставительный стилистический анализ, а также работу с библиотечными материалами. Технологическое исследование включало рентгенфлуоресцентный анализ, изучение в инфракрасной и ультрафиолетовой областях спектра, а также под микроскопом, сравнение с эталонной базой данных. В результате проведенных исследований авторство <…> Бенуа <…> не подтверждается. <…> В инфракрасной области спектра виден рисунок графитом, исключающий руку Бенуа. Характер обводки пером и тушью (плавный и спокойный) также не имеет сходства с авторским почерком художника. Надписи в верхней части листа и нижней (в том числе и имя художника) не схожи по начертанию с почерком Бенуа».
О работе Судейкина: «<…> Авторство <…> Судейкина <…> не подтверждается. Пигменты акварели и бумага могут быть датированы не ранее второй трети ХХ века.

Подготовительный рисунок, видимый в инфракрасной области спектра, не встречает аналогий среди эталонных произведений художника. Почерк в подписи и надписи на обороте листа отличаются от известных образцов почерка Судейкина. <…> В исследуемой гуаши <…> нарочитая грубость форм, локальность цветового решения, имитирующие аппликации (не характерный для Судейкина), свидетельствуют только о беспомощности и неумелости исполнившего ее художника».

В общем, подписи подделаны, а то, что нарисовано, выполнено плохо, неумело. Оба заключения подписаны старшими научными сотрудниками ГРМ И.Б. Верховской, Н.Н. Соломатиной, М.В. Черкасовой и замдиректора по научной работе Е.Н. Петровой. Срок создания заключений – два-три дня.

Если бы К. Азадовский сам не был искусствоведом, а был просто покупателем-собирателем, он, возможно, и поверил бы экспертизе. Но он считал, что истинность подписи должна устанавливать другая экспертиза – почерковедческая, на которую сотрудники ГРМ не имеют права, а, к примеру, вывод по работе Бенуа можно было сделать лишь при сопоставлении с эталонами. В ответе упоминалось «сравнение исследуемого эскиза <…> с эталонными произведениями», однако другие рисунки Бенуа 1921 г. для спектакля «Лекарь поневоле» хранятся преимущественно в Государственном музее театрального и музыкального искусства. А ссылки на этот музей не было. Наконец, Азадовский не понял, как был определен возраст бумаги, на которой написана работа Судейкина.

Потому Азадовский (надо знать его энергию и упрямство) обратился к замдиректора ГРМ Петровой, предложив отменить консультационные заключения. Петрова в ответ лишь сообщила, что в гуаши Судейкина еще дополнительно обнаружены «фталоцианиновые пигменты» (в официальном заключении от 5.12.2008 про них сказано не было) – те самые, что фигурируют и в «деле Баснер». Это теперь универсальная отмычка. Поздние пигменты в красочном слое – и всё, значит, фальшивка.

Контрэкспертизы

Есть разведка и есть контрразведка. Есть экспертизы и есть контрэкспертизы. Обратившись в отдел почерковедческих исследований Экспертно-криминалистического центра ГУВД по СПб и Ленобласти, Азадовский получил экспертизу за подписью начальника отдела Л.А. Сысоевой, которая установила, что подпись и все надписи на рисунке сделаны самим Бенуа. Заключение Сысоевой, занимающее четыре страницы, было основано на сравнении частных признаков почерка в рукописных текстах и подписи с образцами из Музея театрального искусства, в частности, формы движений руки: при выполнении правого элемента буквы «d» – угловатой, при выполнении подстрочного элемента буквы «G» – дуговой, при выполнении и соединении букв «gr» – левоокружно-петлевой и т.д. (надписи сделаны по-французски).

Относительно подписи Судейкина Азадовский, сравнив гуашь с подписями Судейкина в его письмах, сам пришел к однозначному выводу: подпись подлинная.

Что же до фталоцианиновых пигментов, то Институт геологии и геохронологии докембрия РАН произвел исследование элементного состава и отрицательно ответил на вопрос о наличии пигментов.

Наконец, ведущий научный сотрудник Государственного музея театрального и музыкального искусства Е.И. Грушвицкая сделала вывод о том, что акварель Бенуа подлинная.
Азадовский обратился в Минкульт, обжаловав действия сотрудников ГРМ и потребовав переоценки их действий. Ответил директор департамента культурного наследия и изобразительного искусства Минкульта Р.Х. Колоев: «Признавая ваше право не быть согласным с выводами специалистов Русского музея, Департамент культурного наследия и изобразительного искусства тем не менее не ставит под сомнение их компетенцию и высокий профессиональный уровень». Никаких вопросов несовпадение экспертиз разных ведомств в Минкульте не вызвало.

Я напишу письмо в музей

В марте 2014 года редакция «Города 812» обратилась в Русский музей с просьбой дать оценку противоположным результатам экспертиз. Вот сокращенный ответ, подписанный директором ГРМ В.А. Гусевым:

«1. «Театральная сцена» С.Ю. Судейкина (?) исследовалась с помощью рентгенфлуоресцентного анализа, и предположение о наличии фталоцианиновых пигментов было вынесено на основании косвенных фактов (с помощью портативного прибора «Ультрамаг А14М», который настроен на определение специальных красок в акцизных марках и купюрах. В том числе прибор реагирует и фталоцианиновые пигменты, что было установлено на эталонных тест-образцах из отдела технологических исследований ГРМ).
Что касается подписи С.Ю. Судейкина, то в коллекции ГРМ находится достаточное количество эталонных работ мастера, и почерк на исследуемом произведении сравнивался именно с ними. <…> Визуальное сравнение выявило различия почерка на обороте гуаши из коллекции К.М. Азадовского и образцов из собрания ГРМ.

2. «Костюм к спектаклю «Лекарь поневоле»» А.Н. Бенуа (?). В собрании Русского музея хранится значительная коллекция рисунков и акварелей А.Н. Бенуа, включающая большое количество театральных произведений. В частности, в ней представлены работы для театра начала 1920-х годов к таким постановкам как «Пиковая дама» (1921), <…> «Лекарь поневоле». Большинство этих произведений, как и основной корпус работ художника, поступили в музей из петербургской квартиры семьи Бенуа в первой половине 1930-х годов. Именно наличие этих работ в собрании Русского музея позволило произвести сравнительное исследование. Театральные работы А.Н. Бенуа начала как 1920-х годов, так и других периодов отличает характерная манера работы карандашом. Его рисунок всегда очень размашист, виден под красочным слоем. На всех исследованных листах, принадлежащих руке А.Н. Бенуа из собрания Русского музея отсутствуют правки и удаление подготовительного рисунка стирательной резинкой. Художник никогда не прятал его и не пытался удалить или полностью закрасить.

В представленном для исследования эскизе костюма присутствует слабый подготовительный рисунок, почти везде обработанный стирательной резинкой и видимый только в инфракрасной области спектра. <…>

Нами были отобраны и тщательно изучены более 200 образцов подписей <…> Бенуа, начиная с юношеских лет и вплоть до 1950-х годов. В результате этой объемной работы не было обнаружено ничего близкого почерку на исследуемом произведении. <…>
На основании этих данных коллегиально и было принято решение, изложенное в консультационных письмах Русского музея».

Смысл ответа Гусева прост: выводы ГРМ верны, ответа на наш вопрос: «Каким образом могли появиться столь противоположные выводы?» – мы не получили. В итоге редакция попросила прокомментировать ответ из ГРМ самого К. Азадовского.

Азадовский: Сеанс ультрамагии и его разоблачение

В сущности нынешний ответ В. Гусева составлен из двух документов, один из которых был подготовлен в свое время С.В. Сирро, возглавляющим отдел технологических исследований ГРМ, другой – Н.Н. Соломатиной, научным сотрудником ГРМ и одним из авторов изготовленных в 2008 г. консультационных заключений**. Повторяя вывод о том, что обе принадлежащие мне вещи – подделки, Гусев начинает с фталоцианиновых пигментов, якобы обнаруженных в гуаши Судейкина. Впрочем, уточняет директор, это – всего лишь «предположение», вынесенное «на основании косвенных фактов». Почему косвенных? В чем дело?

А дело в том, что поиск фталоцианинов в ГРМ производится с помощью портативного прибора «Ультрамаг А14 М», реагирующего «в том числе» и на фталоцианины. На самом деле этот прибор предназначен «для проверки специальных и акцизных марок на табачную продукцию, некоторых видов ценных бумаг, банкнот и документов». А еще это идеальный инструмент «для выявления поддельных спиртных напитков непосредственно перед приобретением».

Все это хорошо известно в ГРМ. «Точное определение наличия фталоцианиновых пигментов в краске возможно на специальной аппаратуре, – объяснял Сирро в одной из своих реляций (от 14.03.2012) на имя Петровой, – … которой, увы, Русский музей не обладает, и в случае необходимости мы вынуждены обращаться к специалистам других организаций за плату». Так и обратились бы! А иначе, получается, обманули клиента. Ведь за экспертизу гуаши Судейкина я отдал в кассу ГРМ 17 700 рублей.

Другой вопрос: каким образом в ГРМ установили несоответствие подписей на обоих произведениях так называемым «эталонным образцам»? Владимир Гусев определяет методику, принятую в ГРМ, термином «визуальное сравнение». То есть, говоря по-простому, на глазок. На самом деле подпись признается поддельной или аутентичной только по результатам специального почерковедческого анализа. Никакой почерковедческой экспертизы в отношении принадлежащих мне произведений Судейкина и Бенуа не проводилось.

И тут начинается другой, я бы сказал, фантастический аспект этой музейной истории, отсутствующий в письме Гусева.

Отвечая на мою жалобу по поводу некачественной экспертизы, Петрова в письме ко мне от 18.02.2009 сообщила, что эксперты музея, желая перепроверить собственные выводы в отношении подписи Бенуа, обратились к специалистам (множественное число!) из РНБ, «которые исследовали почерк на этом листе и эталонных рисунках А.Н. Бенуа из Русского музея». Под «специалистами» подразумевался сотрудник РНБ Д.О. Цыпкин, в то время зав. лабораторией кодилогических исследований и научно-технической экспертизы документа. Копия его письма к Петровой от 6.02.2009 была перенаправлена в мой адрес.

Ознакомившись с этим документом, я узнал, что «предварительное знакомство» с акварелью Бенуа позволило Цыпкину сделать вывод о том, что подпись на принадлежащей мне акварели, возможно, не является подлинной подписью Бенуа. А желающим убедиться в этом окончательно, говорилось в письме Цыпкина, следует выложить как минимум 50 тысяч (а, возможно, и больше) рублей.

Привожу факты, заставляющие меня подозревать, что эксперты ГРМ и эксперт РНБ, действуя по сговору, признали поддельными два произведения русской живописи начала ХХ в.

1. Акварель Бенуа и гуашь Судейкина отнес в ГРМ Азбель, пожелавший их приобрести. Я, узнав о его намерении, не возражал, хотя и был удивлен. К чему экспертиза? Обе эти вещи находились в нашей семье со дня моего рождения; их провенанс безупречен. Однако Азбель настоял на своем. И через несколько дней позвонил мне и сообщил ответ Русского музея: подделки. С самого начала я почувствовал, что дело нечисто. Как так? Человек вносит в Русский музей, не оформляя официально, две графические работы; сотрудники тут же исследуют обе вещи и произносят вердикт. При этом заказчик (Азбель) наставляет одного из экспертов (М.В. Черкасову), объясняя, как следует проводить экспертизу акварели Бенуа, а именно: в законвертованном виде (то есть под стеклом).
«…Работу Бенуа, находящуюся под стеклом, – призналась Черкасова 14.07.2011 сотруднику полиции, проводившему официальную проверку, мне запретили вскрывать, запретил гр. Азбель, который и принес данные работы для проведения исследования. Гр-н Азбель дважды приносил в ГРМ вышеуказанные работы для получения консультационных заключений. В первый раз мы устно сообщили Азбелю, чтобы он не отдавал данные работы для получения консультационного заключения, так как это не имеет смысла» (материал проверки А-39, л. 60–60 об.).

Один этот факт перечеркивает, по моему разумению, все дальнейшие «исследования» и «заключения».

2. Другой факт: умопомрачительные скорости. Согласно акту приема на временное хранение, обе вещи поступили в ГРМ 27.11.2010. Затем, 4.12.2008, был оформлен договор между Азбелем и ГРМ. 5.12.2008 приходилось на пятницу. А уже в понедельник 8.12.2008 Азбель забирает обе вещи (засвидетельствовано актом возврата) и получает на руки консультационные заключения, удостоверенные Петровой.

Выходит, все было осуществлено в течение одного дня (5 декабря) – все предусмотренные договором «мероприятия» и «консультации»: «сравнительно-искусствоведческое технологическое исследование, в том числе стилистический сопоставительный анализ, а также работа с библиотечными материалами»; сверх того – рентгенофлуоресцентный анализ, сравнение с эталонной базой данных и т.д.

Как правило, на работу такого рода уходит несколько недель (в тексте типового договора сказано: «В течение не более полутора месяцев»). А тут – за один день провернули!

3. Теперь о сумме 50–70 тысяч рублей, которую позднее, отвечая на вопросы сотрудника полиции, Цыпкин назовет «ориентировочной». Разумеется, эта цифра выдумана – взята с потолка. Никогда, насколько мне известно, ни за одну экспертизу (и даже более трудоемкую) РНБ не назначала такой цены.

Интересные подробности «предварительной экспертизы», проведенной Цыпкиным, вышли на божий свет, когда этим делом занялась полиция. Во-первых, сам Цыпкин начисто открестился от подписанной им бумаги: мол, никакой экспертизы не проводилось; она могла, по его словам, начаться только после согласования с ГРМ (объяснение Цыпкина от 12.04.2012). Во-вторых, выяснилось, что на тот момент существовал некий договор между ГРМ и РНБ «о сотрудничестве в области технико-технологических историко-документальных исследований», который предусматривал своего рода обмен опытом. Время действия – до 31.12.2009. Тем не менее в апреле 2012 г. Цыпкин ссылается на этот документ в настоящем времени.

Все это не имеет, казалось бы, прямого отношения к Бенуа и Судейкину. Однако в тексте договора черным по белому говорится о том, что сотрудничество между ГРМ и РНБ в рамках данного договора производится «на взаимно безвозмездной основе». Если так, то почему в отношении акварели Бенуа Цыпкин делает исключение и назначает цену в 50-70 тысяч рублей?

Мой вывод: эта несоразмерная сумма была предназначена исключительно для того, чтобы отпугнуть меня от дальнейших действий.

Затея, однако, состоялась. Экспертиза подписи Бенуа, то ли проведенная («предварительно») кодилогической лабораторией, то ли отложенная до прояснения вопроса об оплате, стала трактоваться сотрудниками ГРМ как доказательство их правоты. Вот, мол, провели мы экспертизу на стороне и все подтвердилось: подпись Бенуа не соответствует «образцам».

Впечатляет при этом масштаб исследований, проведенных Цыпкиным и сотрудниками ГРМ уже на начальном этапе. «Для подтверждения или опровержения наших выводов по данному вопросу, – сообщила Соломатина, – были привлечены специалисты (еще раз множественное число!) из Российской национальной библиотеки, которые исследовали почерк на этом листе и эталонных рисунках А.Н. Бенуа из Русского музея. В рамках договора о сотрудничестве в области технико-технологических и историко-документальных исследований были отобраны и тщательно изучены более 200 образцов подписей Александра Николаевича Бенуа. Были исследованы образцы почерка А.Н. Бенуа, начиная с юношеских лет и вплоть до 1950-х годов. В результате этих работ не было обнаружено ничего близкого почерку на исследуемом произведении из коллекции К.М. Азадовского».
Бросается в глаза нестыковка в письменных объяснениях Соломатиной и Цыпкина: один отрицает факт экспертизы, другая утверждает, что она все-таки имела место. Готовя консультационные заключения, сотрудники ГРМ успели отобрать и тщательно изучить (за один-то день!) более 200 образцов подписей Бенуа «начиная с юношеских лет и вплоть до 1950-х годов».

Так выглядит в общих чертах тот спектакль, который разыграли передо мной «эксперты».

Возвращаюсь к письму В. Гусева. Перелагая текст Соломатиной, директор сообщает следующий факт: большинство театральных произведений Бенуа поступило в ГРМ из петербургской квартиры семьи художника в начале 1930-х гг. Именно наличие в ГРМ этих работ, утверждает Гусев, позволило произвести «сравнительное исследование» в отношении акварели Бенуа.

Что касается «Лекаря поневоле», то работы Бенуа к этому спектаклю имеются не только в ГРМ, где хранится лишь один (!) лист, а в гораздо большем количестве – в Санкт-Петербургском музее театрального и музыкального искусства, куда попал целый ряд акварелей, стилистически родственных той, что оказалась в нашей семье. «Сравнительное исследование» принадлежащей мне акварели, проведенное без обращения к собранию этого музея, лишено смысла. Провозгласив в качестве «эталонных» едва ли все произведения Бенуа, созданные им «начиная с юношеских лет вплоть до 1950-х годов», эксперты ГРМ совершили, на мой взгляд, своего рода «подмену» – использовали «образцы», заведомо не имеющие отношения к делу. Что за этим стоит: профессиональная несостоятельность или предвзятость? Не знаю. Но одно могу сказать точно. За «консультационные заключения», проведенные на таком уровне, нельзя требовать семнадцать с половиной тысяч – они не стоят и гроша ломаного!»

Про Азадовского пишем, Баснер в уме

Главное, что можно понять из конфликта Азадовский – Русский музей: несмотря на «техногенную» окраску экспертиз, намекающих на сугубо объективный характер заключения, все в них крайне субъективно и даже менее надежно, чем мнение опытного эксперта, основанное на визуальном осмотре, скажем, той же Е.В. Баснер. Особенно в условиях, когда в музее нет нужной аппаратуры. Если взять, к примеру, ту же картину Б. Григорьева «В ресторане», то на ней фталоцианиновые пигменты могли появиться в любой момент. Но вот когда они там появились, присутствуют ли они на поверхности или находятся в авторском слое краски – никто не знает и не выясняет, поэтому на основе только этого формального признака говорить о подделке вообще смешно. Не следует фетишизировать результаты технических исследований с применением неких приборов – с научной точки зрения это не корректно, хотя и очень выгодно для всяких манипуляций.

Мы не случайно спросили директора ГРМ Гусева, какова достоверность их экспертиз, т.е. какова математическая вероятность истинности вывода о подлинности/неподлинности. Смысл ответа из ГРМ сводился к тому, что вероятность 100%, т.е. вывод абсолютно надежен, но это вывод смехотворный с математической точки зрения.

Иными словами, меня удивляет, что во всех экспертизах отсутствует математика, т.е. такой естественный показатель, как вероятность правильности суждения эксперта. Скажем, вероятность истинности результата теста на беременность составляет 97%. А в случае теста на подлинность авторства картины? Пока что такой вопрос даже не ставится, хотя и эту вероятность можно и нужно оценить. Можно выделить факторы риска, оценить вероятность прогноза (= истинности суждения) по каждому из них, а потом вероятности перемножить. Совершенно очевидно, что если результирующая вероятность менее 0,75, то приобретать такую картину опасно; если между 0,75 и 1,0, то сам приобретатель должен, зная об этом, принять решение, понимая, что при экспертизе надежности в 100% не может быть в принципе. Если бы эта математическая модель существовала и была внедрена во всеобщее сознание, то такого парадокса, как «дело Баснер» вообще не могло бы возникнуть. Ведь еще Менделеев постулировал: «Наука начинается там, где начинают измерять». Поэтому пока все экспертизы, в том числе с использованием приборов, – область дилетантизма, первым признаком которого является непонимание того, какова вероятность правильного результата.

http://www.online812.ru/2014/03/31/009/

[Евгений]

Сообщение от Artem

Не следует фетишизировать результаты технических исследований с применением неких приборов – с научной точки зрения это не корректно, хотя и очень выгодно для всяких манипуляций.

Всё правильно...здесь главное, совесть эксперта,а она у музейных "экспертов" явно отсутствует.
------------------------------
"Совесть, категория этики, характеризующая способность личности осуществлять нравственный самоконтроль..."

[sergejnowo]

по мне, это отсутствие компетентности, вернее отсутствие желания к специализации.
Не надо быть пророком от бога, это вопрос концентрации исходной информации, другими словами, специализация.
К примеру, искусствовед специализируется на А. Н. Бенуа.
Если он осмотрел, описал для себя и проанализировал все имеющиеся в доступном виде работы А. Н. Бенуа, "разнёс" их по годам, включая технику, материалы и подписи, "привязал" их географически и к театральным спектаклям, к примеру.....
Такому специалисту нужно 30 секунд на "диагноз". При наличии базовой информации в максимальном размере, любую оригинальную акварель легко "втиснуть" в ряд работ имеющихся в базе данных.

[Art-ort]

Artem, увидеть бы фото "шедевров"-может "шкурка выделки не стоит"

[khmelev]

эта проблематика давно продумана применительно к медицине, где т.н. "объективные показатели" сами по себе мало, что значат без анализа их врачом вкупе с другими данными - анамнез - тот же провенанс, непосредственный осмотр и наблюдение.
Но все таки если под микроскопом гонококки густо покрывают все поле зрения, то это означает триппер и только триппер, даже если пациент клянется в девственности.

[Маруся]

khmelev,

Оставив в стороне страшшшные медицинские аналогии, очень хочется понять:
- Азадовский добился возбуждения дела,
- или теперь "под дело Баснер" журналисты взбивают старую пену, по принципу:

Сообщение от Artem

Про Азадовского пишем, Баснер в уме

Все, что написано в статье- включая "приборчики" - обсуждали на форуме компетентные участники еще три-четыре года назад:
http://forum.artinvestment.ru/showthread.php?t=84111

Что-то по состоянию на сегодняшний день изменилось? (в связи с упоминанием в статье полиции)
Может, Вы в курсе?

[тандем]

Сообщение от Artem

Можно ли доверять экспертизам, удостоверяющим подлинность картин

На этот вопрос есть контр-вопрос.А что наличие экспертизы на живопись является обязательным по закону,как сертификат на колбасу? Все эти экспертные бумаги придумали дилеры .Думали - так круче.Наплодили себе "экспертов" .Те естественно не дурачки -пишут ,но не за даром.Вот только незадача - материала для экспертиз всё меньше и меньше.А аппетит у дилеров и их подопечных не только не уменьшается ,а только растёт .Вот и пускаются во все грешные....
Отдача не заставила себя долго ждать.Примета сегодняшнего времени- чем больше экспертиз у предмета ,тем вероятнее,что это фальшак.Одно радует-играть или не играть в этого "подкидного" коллекционер решает сам .

[khmelev]

Сообщение от Маруся

khmelev,

Оставив в стороне страшшшные медицинские аналогии, очень хочется понять:
- Азадовский добился возбуждения дела,
- или теперь "под дело Баснер" журналисты взбивают старую пену, по принципу:



Все, что написано в статье- включая "приборчики" - обсуждали на форуме компетентные участники еще три-четыре года назад:
http://forum.artinvestment.ru/showthread.php?t=84111

Что-то по состоянию на сегодняшний день изменилось? (в связи с упоминанием в статье полиции)
Может, Вы в курсе?

***
Насколько я понимаю Азадовский цитирует материалы проверки по своим заявлениям, в результате которых ему было отказано в возбуждении уголовного дела. И на мой взгляд совершенно справедливо, п.ч. никакого состава преступления там нет. Статья интересна тем, что открывает какой-то "третий фронт" в деле Баснер. П.ч. это статья за Баснер, но не против Васильева, а явно против музея. И резко против. Это надо осмыслить на свежую голову.

[eustace]

Сообщение от Евгений

.здесь главное, совесть эксперта,

А это как в старом анекдоте:
А как же совесть?
А с совестью я договорился!
..................
Легче всегда сказать: Это не он. И взять деньги за "экспертизу". А можно еще подписи художников уничтожать на картинах.
Как вариант.

[NATA NOVA]

Никому нельзя доверять, т. к. фальшаки уже фигурируют на официальных сайтах художников. ( мёртвых, знаменитых, дорогих и востребованных)
И в историях аукционных продаж болтаются как оригиналы...
Своими глазами видела.