[манна]

Сообщение от Люси

Он говорил,что ему понравилось место,и он хочет остаться здесь,пасти в горах овец...

Алфёров был настоящим путешественником! Согласитесь, пару месяцев попасти в горах овец, это не 2 недели в 5 зв. отеле Парижа пожить.
Об Алферове:

Владимир Джа Гузман (Видеман)

ТРОПОЙ СВЯЩЕННОГО КОЗЕРОГА или В ПОИСКАХ АБСОЛЮТНОГО ЦЕНТРА
(Азиатские записки)
..............
Часть II. Восьмидесятые
......
17. Коммуна йогов на Клары Цеткин...Кто на свете всех чернее? В тот сезон я около двух недель провел в полном одиночестве на Ореховой поляне под Ходжи-Оби-Гармом. Каждый день я купался и загорал, активно натираясь растительным маслом во избежание обгорания кожи. Я проводил на солнцепеке часов по восемь в день и загорел действительно круто — вплоть до кончиков пальцев ног. Вернувшись в Душанбе, я с удовлетворением отметил, что на тот момент был самым загорелым из всех наших коммунаров. Однако триумф мой продолжался недолго. Скоро здесь появился новый для меня человек — московский художник Сергей Алферов. В тот день наша компания прямо с утра отправилась на плот. И я обнаружил, что Сергей загорел гораздо лучше, чем я: ну просто истинный Отелло, при этом — ослепительно белозубый!


Алферов. Сережа Алферов был типом вполне параноидально-художественным, видевшим сны наяву. У него были черные как смоль густые всклокоченные волосы, такая же нечесаная борода, неестественно большие белки слегка косящих черных глаз. Было в его внешности что-то талибское и цыганское одновременно. В общем, пан художник был типичный девона и производил на местных жителей должное впечатление. На плоту Сережа рассказал историю своего загара.


Как выяснилось, он болтался по Азии не первый сезон. Однажды даже нанимался куда-то чабаном, пасти баранов. Все вечера, по словам Сережи, их чабанская бригада проводила следующим образом:

Читать дальше... 

— Зажигают керосиновую лампу, вешают ее в углу большой палатки, а потом ложатся полубоком на одеяла и часами молча рубятся на эту лампу.
— И ты тоже рубился?
— И я рубился. Больше все равно делать нечего. Правда, стрем начался потом, когда пришлось отчитываться за доверенных баранов. У меня почему-то была крупная недостача, и начальство хотело заставить выплачивать какие-то безумные деньги!
— Ну а ты?
— Да я просто сделал ноги оттуда!


В этом году Сергей до Таджикистана успел побывать в Узбекистане, где в одиночестве просидел целый месяц на камне. В буквальном смысле слова! Как выяснилось, он забрел в поисках эликсира вечной жизни в незнакомый высокогорный ландшафт, по пути решил присесть передохнуть у большого валуна. И вот, сесть-то он сел, а когда захотел двинуться дальше, то понял, что сойти с камня не может. То есть сойти-то было можно, но стремно! Причина стрема — страх нарушить что-либо в энергетической структуре местных духов, опутавших камень и всю территорию вокруг своими силовыми полями неясного назначения. Опасаясь попасть в магический капкан, Сережа решил, что лучше останется сидеть на камне — раз уж ему было позволено до него дойти — и ждать сигнала свыше. Прошла неделя, другая, третья... Сигнала не подавалось. В конце концов, когда пища и силы были почти на исходе, мимо этого камня проходил бабай с ослом. И тут наш герой понял, что или сейчас — или никогда. Он опознал в бабае сталкера, который сможет вывести его из заколдованной горными троллями зоны. Сергей сорвался с камня и ухватился обеими руками за ослиный хвост, игравший в данном эпизоде роль нити Ариадны.


Именно сидючи в течение месяца на «троллевом камне», Сереже удалось так здорово загореть. Наверное, это был не просто загар, а инициатический покров мистерии нигредо как продукт известной настойчивости.


Алферов долго болтался по узбекским мазарам (могила святого (тадж.)) и все пытался выспросить у бабаев секреты активации кундалини. Ему представлялось, что в этих регионах индо-бактрийской цивилизации местные адатные практики должны были сохранить следы древних тантрических инициаций с их мандалами и чакрами. В известном смысле, действительно, можно увидеть схожесть в технике исполнения мусульманского намаза и йогического Сурья-намаскар (ритуальное приветствие солнечного божества). Есть, безусловно, прямые аналогии между тантро-ведической картиной мира как расчлененного великана-Пуруши и космогоническими представлениями памирского исмаилизма. Существует, в конце концов, мистическая практика работы с «точками» в традиции суфийского ордена Накшбандийя. И все же, мне кажется, Сережа несколько переоценивал компетентность местных бабаев в специализированных вопросах кундалини-йоги.


Армянский дом. Недалеко от дома на Клары Цеткин, в направлении поворота на Карабалло, на просторном перекрестке возвышалась голубая двадцатиэтажная кафельная башня Армянского дома — круглая, словно знаменитый чикагский небоскреб. Дом был назван «армянским», видимо, из-за проживания в нем большого числа лиц армянской национальности. Возможно, они въехали сюда всей «махаллей». Этот Армянский дом был также местом проживания русского дилера, у которого Каландар приобретал, при необходимости, траву. Поскольку народу в коммуне проживало много, мы заходили в Армянский дом частенько. Это был просто дикий кайф: выкурить вечернюю папиросу на балконе последнего этажа, созерцая заходящий за причудливую горную гряду красный диск Сурьи или глядя на загорающиеся внизу, в предсумеречной голубой дымке, огни большого города. А потом, через полчасика, когда становилось достаточно темно, можно было пойти в расположенный между Армянским домом и домом на Клары Цеткин открытый летний кинотеатр, где крутили индо-пакистанские фильмы и вовсю торговали мороженым, лимонадом, пирожными и пирожками.


Цыганка и картины. Однажды мы так вот сходили в Армянский дом, но не вечером, как обычно, а с утра пораньше. Принесли шалы в газете, закрутили козью ногу. Каландар, Хайдар-ака, Ших-Али, Саша (брат Каи), я и Алферов — вот такой был состав команды. Курнули вроде бы легкой травки, а вставило неожиданно забойно. Пошел тотальный стеб. В этот момент Алферов встает и говорит Хайдару:


— Ака, дай мне, пожалуйста, сто рублей!
— Как так «дай»? — не понял Ака.
— Ну, то есть одолжи. Мне нужно срочно лететь в Москву, а времени ждать перевода — нет.


Хайдар-ака поначалу опешил, но потом согласился-таки отстегнуть земляку «катю», но строго с отдачей. Сережа со всеми попрощался и отправился в аэропорт.


Проходит примерно час. Мы все тащимся, дискутируем, курнули вдогонку, застебало еще круче. Хайдар-ака пошел на кухню ставить чайник, но от стеба его так передергивало, что в прихожей, по пути назад, он ударился головой о косяк двери, набил шишку и расплескал на себя и вокруг кипяток. В этот момент в дверь раздается звонок. Хайдар поворачивает защелку, и перед ним вновь предстает Алферов:


— Хайдар-ака, дай еще сотню!..
— ???


И Сережа рассказывает следующую историю. Оказывается, он вышел из дома и направился к троллейбусной остановке, но тут, у магазина «Гулистон», к нему прилипла цыганка с предложением погадать. Сергей, как человек мистический, воспринял ее вполне серьезно и согласился. В результате сложной техники мануального и психологического иллюзиона Хайдарова «катя» перешла из владения художника в собственность гадалки, сказавшей, к тому же, на прощание ошалевшему клиенту:


— И теперь ты никому не должен рассказывать о нашей встрече как минимум в течение двух часов, иначе будут большие неприятности!


После этого Алферов около часа проболтался вокруг дома, все боясь нарушить табу, но, в конце концов, не выдержал срока и отправился назад с рапортом о случившемся. Теперь он стоял с открытым ртом перед облитым кипятком Хайдаром и ждал реакции спонсора.


Монолог последнего не поддается воспроизведению в печатном виде по причине ненормативной лексики. Тем не менее ситуация пострадавшего — после еще одной самокрутки — была принята к сведению. Хайдар сказал Сергею, что даст ему денег в долг, а залогом будут служить его фирменные листы с цветной гуашью. Эти листы, размером с большой ватман, маэстро, как правило, расписывал экспрессионистскими мотивами, напомнившими лично мне искусство австралийских аборигенов. Каждый из листов был оценен в червонец, и таким образом за всю сумму Алферов оставался должен Хайдару двадцать листов (из которых была тогда сделана только часть). Ну что ж, бизнес есть бизнес. Я потом видел все эти, уже расписанные, ватманы у Хайдар-аки в Москве. Вместе с автором работ. Но об этом — позже. Кстати, часть этих листов выставлена сейчас в интернетной галерее Гельмана, причем даты даются неправильно: годы создания произведений должны быть указаны не девяностые, а восьмидесятые
.................................................. .....
Берлин–Шарлоттенбург,
08 августа 2002 г.